С трудом припоминая события вчерашнего вечера, я взглянула на часы. Половина одиннадцатого. Он должен встретиться с кем-то в одиннадцать по поводу картин. Я встала и умылась. Лицо у меня было в пятнах. Кое-как приведя его в порядок, я бросила в стакан с водой пригоршню зельтерских таблеток. Подождав, пока они растворились и осела пена, я выпила и вернулась в постель.
Мне кажется, Рори был все еще пьян, когда я разбудила его. Он встал, раздвинул шторы и достал сигарету.
- Что случилось вчера?
- О, Рори, - взвыла я, - разве ты ничего не помнишь?
- Я помню дождливое детство среди овец в Шотландии, как меня выгнали сначала из Хэрроу, а потом из Оксфорда. Я помню, как приехал в Лондон продать свои картины. А потом - провал в памяти. Помню только бесконечные попойки.
- Мы были у Энни Ричмонд.
- Так, так.
- Мы оба там порядочно выпили и приехали сюда.
- Так, так, так. - Он снова улегся в смятую постель. - А дальше что?
- Боже мой, неужели ты не помнишь?
- Ну и как, ничего получилось? - В его тоне не было ни малейшего смущения, одно любопытство.
- Ты был великолепен, и в этом-то весь и ужас! - Я зарылась лицом в подушку и разрыдалась.
Он гладил меня по голове, но я не успокаивалась.
- Я вообще не такая. Я не ловлю мужчин и не сплю с первым встречным. По крайней мере, не в последнее время. А тебе лучше поторопиться, у тебя с кем-то встреча в одиннадцать.
- Да, да. - Он медленно поднялся и начал одеваться. Я чувствовала себя совершенно несчастной, но попыталась обратить все в шутку.
- Не воображай, пожалуйста, что я получила огромное удовольствие от нашей встречи. Ничего подобного, - я презрительно фыркнула.
Он засмеялся. Когда он оделся и порезался, бреясь Нининой пластиковой бритвой, то вернулся в спальню.
- Запомни в точности, что случилось прошлой ночью. Когда я примусь за мемуары, мне понадобится твоя помощь.
Я застонала, натягивая себе на голову подушку.
- Пока, - сказал он.
Я испытала все муки ада, гадая, вернется он или нет. Я ругала себя за то, что имела глупость пойти к Энни, за то, что позволила Рори соблазнить себя. Но, хотя он и не помнил ничего, это было изумительное ощущение, после которого мне с Седриком просто делать будет нечего.
Трижды звонил телефон. Каждый раз спрашивали Нину и каждый раз звонившему доставалось за то, что он не Рори. В четыре часа, сообразив, что он не вернется, я встала, приняла ванну, проплакала час, а потом налила себе огромную порцию виски. Дурные привычки прививаются быстро. Скоро я начну походя жевать что-нибудь между едой.
В шесть часов в дверь позвонили. Успокойся, твердила я себе. Не теряй голову. Это же, конечно, молочник или кто-нибудь из Армии спасения.
Но это оказался Рори. Он пошатывался и был бледен до зелени.
- Меня только что вырвало, - сказал он.
Я засмеялась, стараясь скрыть свою радость.
- Заходи, - сказала я.
Он прямо направился за бутылкой.
- Можно мне еще выпить? Мое похмелье войдет в историю медицины. Родовые муки ничто по сравнению с ним.
Его трясло.
- На эти эксцессы есть причина, - продолжал он. - Но, к счастью, я сейчас не могу вспомнить, какая. Мне вообще-то не следовало возвращаться. У меня просто кончились деньги.
- Мне всегда хотелось взять мужчину на содержание, - сказала я.
- Дела еще не так плохи. В салоне мне повезло.
- Твои картины понравились?
Он кивнул.
- Весной мне обещают выставку.
- Но это замечательно. Ты прославишься.
- Не сомневаюсь. - Прищурившись в зеркало, он смахнул со лба темную прядь. - Мне очень скверно.
- Тебе нужно что-нибудь съесть.
- Ты прелесть. Жаль, что у меня нет матери, которая бы так со мной возилась.
На самом деле ему было очень плохо. Всю ночь и почти весь следующий день, с высокой температурой, в бреду и обливаясь потом, он цеплялся за меня, бормоча что-то нечленораздельное. Он дрожал, как вытащенный из воды щенок. К. вечеру в воскресенье, однако, ему стало лучше. Взяв со столика фотографию Седрика, он вдруг выбросил ее в окно.
- Не очень-то дружелюбный жест, - сказала я, прислушиваясь к звону разбитого стекла.
- Когда он возвращается?
- Завтра. Седрик мне очень помогает. Он не дает мне сбиться с пути. До встречи с ним я была довольно легкомысленна.
- Это потому, Эмили, что ты из тех, кто предпочитает давать, а не брать, и не в твоей натуре обижать людей. Ты спала со всеми ними потому, что ты не могла сказать "нет", а не потому, что хотела сказать "да".
- Нет, не всегда. Вообще-то их было не так уж много, во всяком случае, до двузначных цифр не дошло.
Читать дальше