Он сел на кровать и обнял меня.
- Ты уже больше им не увлекаешься? Он такой надутый, спесивый, самодовольный зануда. Когда ты сбежала, я боялся, что ты ушла к нему. Я позаимствовал у Бастера самолет и посадил его в парке в Глазго - по этому поводу вышел небольшой скандал. Я пришел к нему в гостиницу и вытащил его из постели. Он здорово разозлился.
- Еще бы, - сказала я. - Неужели ты так и сделал?
- В самом деле. Сколько я должен убеждать тебя, что я тебя люблю? Не думаю, чтобы такое случалось раньше на Иразе. Кто когда-нибудь влюблялся до потери сознания в собственную жену?
Я еще больше покраснела и потупилась.
- Ради Бога, Эмили любимая, посмотри на меня.
Взяв его руку, я прижала ее к своей щеке.
- Я была так несчастна. А потом я увидела в галерее свой портрет. Мне сказали, что ты отказался его продать.
- Я нигде не мог тебя найти. Я звонил твоей матери и Нине каждые пять минут, надеясь узнать о тебе.
- Боже мой, а я им специально не стала звонить, потому что была уверена, что ты тоже не станешь у них объявляться.
Я взглянула на него. Он улыбнулся, и впервые в его улыбке я не увидела насмешки. И я заметила, каким бледным и усталым он выглядел, с отяжелевшими, словно после многих бессонных ночей, веками.
- Ты скучал по мне, - сказала я изумленно. - Я верю, что ты и правда меня любишь.
- А теперь я тебе это докажу, - сказал он торжествующим тоном, расстегивая "молнию" у меня на платье.
Я внезапно оробела.
- Я так давно этим не занималась, что, наверно, потеряла сноровку.
- Не волнуйся, как с плаванием и ездой на велосипеде, раз постигнув это искусство, уже никогда его не утрачиваешь. Убирайся, Вальтер, - сказал он, спихивая на пол упирающегося Вальтера Скотта, - тебя сюда не приглашали.
Когда его губы коснулись моих, мы оба задрожали. Какая-то сумасшедшая радость овладела мной. Я чувствовала биение его сердца рядом с моим, его поцелуи становились все более страстными и настойчивыми, и шум машин с улицы доносился все слабее, заглушаемый ударяющей мне в виски кровью.
Когда мы кончили, за окном стемнело.
- Это было чудесно, - вздохнула я. - Мы должны делать это чаще.
- Мы так и будем, ночью и днем. Любимая, - сказал он вдруг озабоченно, - ты думаешь, ты сможешь вытерпеть мой дьявольский нрав ближайшие лет этак шестьдесят?
- Пожалуй, - сказала я. - Если время от времени я буду получать такую компенсацию.
Рори тихо засмеялся, поглаживая мне шею. Закурив сигарету, он одной рукой привлек меня к себе.
- Рори, - сказала я через несколько минут, - я знаю, ужасно говорить об этом в такой момент, но я умираю с голоду.
- И я тоже.
- Не пойти ли нам куда-нибудь поужинать?
- Нет, я могу захотеть тебя между вторым и десертом, а в ресторане это бьшо бы неловко. Я закажу что-нибудь в номер.
Открывая немного позже бутылку шампанского, он сказал:
- Милая, ты ничего не будешь иметь против, если мы больше не вернемся на Иразу?
- Против? - переспросила я, не веря своим ушам. - Разумеется, нет.
- Мне надоело писать овец и скалы, - продолжал он. - Я хочу писать тебя на солнце и дать тебе полдюжины детей, чтобы тебе больше не приходило в голову убегать от меня.
- Но ты любишь Иразу.
- Она утратила для меня свою прелесть. Во-первых, я хочу, чтобы ты была подальше от Финна. Во-вторых, Марина не даст нам покоя. Обществом мамочки и Бастера я сыт по горло на несколько лет вперед. Да и к тому же мой новый папаша там обосновался.
- Что он делает целыми днями? - спросила я. - Он все еще влюблен в Бастера?
- Да. Они оба пристрастились к виски и воспоминаниям о бурно прожитой жизни. Но у Алексея есть еще одно на уме. Хороводясь со мной, Марина всегда твердила, что ей нужен мужчина постарше. Хэмиш оказался слишком стар, зато Алексей немного похож на меня и очень успешно утешает ее.
- Боже мой, - я была поражена. - Ну и ну. Ты хочешь сказать...
- Пока еще нет. Марина так нравится себе в черном, что год она протянет, но она так богата, а Алексей так беден, что у них наверняка что-нибудь получится.
- А ты не ревнуешь? - спросила с тревогой я.
- Ничуть. - Он поцеловал меня. - Но себе в мачехи я не хотел бы ее заполучить.