Кэтрин Лэниган - Волшебное очарование Монтаны

- Я знаю, кто ты.

- Интересно! И кто же?

- Прекрасная женщина, которая всю жизнь сражалась против целого мира.., в одиночку. Сильная. Добрая. И доверчивая.

- А еще дура.

- Ничего подобного.

- А ты приглядись повнимательнее. Моника Скай была настолько глупа, что ни разу не подумала о себе. Жила одними бабушкиными мечтами. Без собственной цели. - Она уставилась на него со стеклянным блеском в глазах. Остин побледнел. Ему не нравилось выражение ее лица. Никогда раньше он не видел ее такой. - Я хочу выяснить, кто я такая, Остин. И я не хочу, чтобы ты вмешивался, пока я буду это делать, - сказала она и выдернула руку из-под его ладони. Он сглотнул комок в горле, не будучи готовым к подобному повороту событий.

- По-моему, это не очень удачная идея.

- Это моя жизнь, и я вправе распоряжаться ею по-своему, - твердо заявила она.

Он принял ее вызов, и в его глазах появилась не меньшая решительность, чем была у нее.

- Ладно. Держу пари, что ты сделала не правильный выбор. Но ты должна убедиться в этом сама. Я оставлю тебя одну. На столько, на сколько пожелаешь.

- Замечательно.

- Но если ты переменишь решение, тебе достаточно лишь поднять эту трубку. - Он указал на телефон. - Обещай, что сделаешь это.

- А если нет?

- Тогда я не уйду.

- Хорошо. Обещаю. Но я не изменю своего решения.

- Ты всегда так упряма?

- Да.

Остин не мог стронуться с места. Что-то не позволяло ему уйти. Он не понимал, что с ним творится. Ей необходимо какое-то время побыть одной. Но проклятье! Он хотел, чтобы она нуждалась в его помощи, нуждалась в нем!

- Я ухожу, - сказал он.

- Так уходи же, - велела она.

Наконец он повернулся и покинул хижину.

Ее передернуло, когда она услышала, как хлопнула дверь. "Я права, подумала Моника. - Он не любит меня. Он всего лишь добр ко мне. По-соседски. Как Харрисоны. Но этого мне больше не нужно". Моника посмотрела на свои руки. Удивительно. Она так крепко сжимала чашку, что отломила ручку.

Потом она села в свой тряский грузовик и поехала к доктору.

Доктор сменил повязки на ее спине, смазал ожог антибактериальной мазью.

- Вот что я тебе скажу, Моника. На месте ожогов у тебя останутся шрамы.

- Меня это не волнует, - солгала она.

- И еще. Я знаю, что тебе очень больно из-за полученных ран. И хотя я крайне редко прибегаю к обезболивающим лекарствам, но в твоем случае сделаю исключение.

- Мне ничего не нужно, доктор.

- Нет, нужно. Просто ты слишком горда, чтобы попросить об этом.

- Горда?

- Фамильная черта рода Скай, - сказал доктор и достал из шкафчика упаковку таблеток. - Возьми с собой. Принимай по одной через каждые шесть часов. Не более четырех в сутки. Прошлой ночью ты была в шоке, и это притупило боль. Теперь боли усилятся, а лекарство их ослабит.

- Спасибо, - согласилась она, делая вид, что рассматривает надпись на упаковке.

- Что такое, Моника? - спросил доктор после долгой паузы.

- Вы любили бабушку, да?

- Конечно. Восхищался ее.., чудачествами и всем прочим.

- Чудачествами?

- Полагаю, что тебе они известны лучше, чем кому бы то ни было, - произнес доктор со смешком.

- Я не уверена в этом. Скажите, в чем, по-вашему, было главное ее чудачество?

Доктор посмотрел на нее изучающим взглядом.

- Откуда такие мысли, Моника?

- Когда я была в сарае прошлой ночью, - промолвила она после продолжительного молчания, то нашла там альбом со старыми фотографиями. Я увидела.., нечто странное. Такое, что не вязалось с теми историями, которые бабушка рассказывала мне о себе и о моей матери.

- О твоей матери? - Доктор остолбенел.

- Что вам известно, доктор?

- По-моему, будет лучше, если ты расскажешь мне, что именно ты узнала и что по этому поводу думаешь, а я буду поправлять по мере необходимости.

Моника изложила свою версию событий и свое предположение о том, что Роза была влюблена в Вернона Хайстетлера.

- Это правда или нет?

- Правда.

- Тогда почему никто не рассказал мне об этом? Почему вы не рассказали?

- А зачем? Что это изменило бы в твоей жизни?

- По крайней мере, я бы понимала, отчего Хайстетлеры смотрят на меня как на зачумленную, стоит мне лишь появиться в аптеке.

- Ерунда.

- Нет, не ерунда. Есть еще кое-что... Вам известно, вкладывал ли мой дедушка деньги в строительство аптеки?

- Разумеется, вкладывал.

- И об этом я не знала...

- Не гляди такой букой. Никто, включая твою бабушку, не желал тебе вреда. Возможно, у Аделаиды были причины не посвящать тебя в детали некоторых обстоятельств, ну и что? Я первым готов признать, что она была эгоистична и деспотична, ну и что? Она любила тебя. Беспокоилась за тебя. Заботилась о тебе. Делала для тебя куда больше, чем другие родители делают для своих детей.