Дэй Леклер: Любимый мой

- С Рождеством, принцесса! - в один голос сказали Шейн и Чэз.

Тут в гостиную вошли донья Изабелла, Моджо, Джимбо и Пенни.

- Замечательно! - похвалили они.

Следующие несколько часов были самыми счастливыми в жизни Шейн.

Быстро позавтракав, все отправились открывать подарки. Счастливая Сарита, открыв свои подарки, расцеловала всех, но особенно нежно она целовала своих родителей - Чэза и Шейн. И, конечно, они не смогли сдержать слез. Шейн только сейчас поняла, как сильно она любит свою приемную дочь, а Чэз был просто на седьмом небе от счастья. Моджо получил в подарок большой удобный нож для резки мяса ("Без всяких намеков" - как сказал Чэз), Джимбо - специальную планшетку, которую можно пристегивать к поясу ("Для записи важных дел", - улыбнулась Шейн), а Пенни - новую колоду карт ("Вместо старых", - подмигнул Чэз). Донья Изабелла оценила по достоинству махровый халат и уютные тапочки.

Какое-то время спустя Чэз привел жену в спальню.

- Я хочу вручить тебе свой подарок наедине, объяснил он.

- И я тоже. Кто будет первым?

- Я подожду. Вот. Открой это.

Шейн послушалась: в небольшой шкатулке с позолоченной окантовкой лежали письма.., для нее! Волнуясь, она достала то, что лежало сверху - Я так и не решился послать их тебе... - объяснил Чэз. - Прочти его...

Шейн кивнула и вскрыла конверт.

Моей вновь обретенной невесте Мне осталось сказать только одно: я люблю тебя! Я так долго отказывался признаться в этом даже себе, а теперь смело говорю: я люблю тебя, жена моя, моя единственная!

Навеки твой,

Чэз.

- Ты написал это вчера, когда заперся в кабинете, верно? - воскликнула Шейн, закончив читать.

- Да, - улыбнулся Чэз. - В этой шкатулке лежат все письма, которые я писал тебе в годы нашей разлуки, но так и не решился отправить. И еще кое-что... - многозначительно добавил он.

Шейн дрожащими руками перебрала письма в шкатулке и извлекла два золотых билета на следующий Бал Годовщины.

- О, Чэз! - выдохнула она, не в силах больше сдерживать слезы.

- Нам придется долго ждать, но все-таки... Шейн прижалась к его груди. Они помолчали.

- Скажи, - спустя какое-то время поинтересовалась она, - почему ты так долго не решался признаться мне в любви?

- Я любил тебя, Шейн, но мне мешала злость. Я злился на Рейфа за то, что он разлучил нас тогда. Я злился на тебя за то, что ты не вернулась ко мне. Но на себя я злился еще сильнее за то, что сдался и не нашел тебя.

- Понимаю...

- Я всегда буду любить тебя, дорогая... Шейн не дала ему закончить, страстно и искренне поцеловав его.

- А теперь мой подарок...

Чэз торопливо разорвал яркую обертку и нашел в маленькой коробочке детский чепчик. Сердце бешено забилось.

- Ты беременна? - догадался он. - На самом деле?

- На самом деле, - улыбнулась она.

- Это.., самый лучший подарок на свете! Интересно...

- Что?

- Нет, это слишком глупо...

- Чэз!

- Интересно, - усмехнулся он, - уж не Моджо ли был твоим консультантом?

- Я беременна. Это абсолютно точно.

- Как ты думаешь, он сумеет "разглядеть" нашего следующего ребенка?

- Следующего?

- Я хочу еще детей от тебя, дорогая...

- Поживем - увидим, - улыбнулась Шейн.

ЭПИЛОГ

Шейн стояла около рождественской елки и с улыбкой смотрела на мужа, который увлеченно щекотал Сариту, а та заливалась звонким искренним смехом. Ей уже исполнилось восемь лет, и она была заботливой старшей сестрой для Кейтлин и для недавно родившихся девочек-близняшек, которых Моджо "распознал" еще до того, как это сделали врачи.

Все пять лет супружеской жизни с Чэзом Шейн была безмятежно счастлива. Дочки, донья Изабелла, Моджо, Джимбо, Пенни - они тоже окружали ее теплом и трогательной заботой. Она жила в атмосфере любви и понимания.

Чего же ей еще желать в новом году? Подмигнув озорникам, Шейн направилась в кабинет Чэза, села за стол. Ей хотелось написать что-нибудь приятное мужу. Каждое Рождество они посылали друг другу любовные записки, и она была уверена, что так будет всегда. Кто-то осторожно потянул ее за рукав. Шейн обернулась: это была Кейтлин. Она посадила дочку на колени и начала писать: Любимый мой...