Ли Майклс - У тебя есть сын

- Почему? - почти беззвучно выдохнул он, но в одном этом слове теснилось такое множество вопросов, что сердце Линдсей готово было разорваться под их тяжестью.

- Не знаю, мой хороший. Но зато у тебя есть я, а у меня - ты, и мы никогда не расстанемся.

Сначала она подумала, что Бип не слышит ее слов, но тут он всхлипнул и, сев, уткнулся носом ей в грудь. От слез тонкая ткань блузки Линдсей скоро промокла насквозь. Наконец Бип задремал, и она, осторожно уложив его на постель, бесшумно вышла.

Бен все еще сидел за кухонным столом, ковыряя вилкой в тарелке.

- Как он?

- Нормально. Папа, ты не побудешь у нас еще немного? Мне надо кое-куда отлучиться.

Он кивнул, и Линдсей быстро, чтобы не потерять решимости, натянула первый попавшийся свитер и бросилась вниз по лестнице. Пересекла площадь и бегом взбежала наверх, к двери квартиры Оливеров.

Дважды нажала на кнопку звонка и уже решила, что никого нет, когда вдруг Гибб открыл дверь. В руках у него была стопка сложенных рубашек. Он встревоженно посмотрел на нее.

Линдсей облизнула губы.

- Папа сказал, что ты завтра уезжаешь.

- Все так. Поэтому, в чем бы ни было дело, у меня нет времени, Линдсей.

- Я ненадолго. Прости, что беспокою тебя, но ведь ты обещал чек для реабилитационного центра, а им сейчас очень нужны деньги.

Ей показалось в какой-то момент, что он собирается захлопнуть дверь перед ее носом.

- Забыл. Прости. Заходи, я сейчас выпишу чек.

Линдсей прошла за ним в гостиную. На столе у окна стоял открытый дипломат, в который были уложены документы и ноутбук. Около дивана она увидела уже упакованный чемодан. Гибб положил стопку рубашек на стул и вытащил из кармашка в дипломате чековую книжку.

- Насколько я поняла, фабрика теперь получила новый контракт, - сказала Линдсей.

- Да.

- Папа, кажется, очень доволен.

- Если Бен сумеет правильно разыграть свои козыри, он откроет для себя настоящее золотое дно. Его фабрика будет выпускать продукцию, о которой остальные будут еще долгое время только рассуждать. И если все пойдет хорошо, тебе не понадобится больше искать разовые дотации для своего траста. - Он помахал чеком в воздухе, чтобы чернила поскорее высохли, потом отдал его Линдсей и спрятал ручку в нагрудный карман.

- Он мне говорил.

- Если у тебя все...

- Нет. - Линдсей собрала всю волю в кулак. - Бип скучает по тебе, Гибб. Сегодня он плакал, пока не заснул, потому что хочет непременно тебя увидеть.

- Мне жаль, но я не могу. Неудержимый гнев охватил Линдсей.

- Почему? Он же тебя без памяти обожает - одному Богу известно, за что! Да и тебе он тоже нравился, до тех пор пока ты не узнал, чей он на самом деле сын! Неужели ты не можешь сделать такую малость?

- Повторяю: я не могу, Линдсей. Его это еще и раздражает?

- Не можешь? - медленно и отчетливо повторила Линдсей. Упершись руками в бока, она посмотрела на него. - Я не уйду, пока ты не объяснишь мне, почему.

- Я могу силой тебя выставить.

- Попробуй. - Он не ответил, и через минуту Линдсей заговорила снова, но уже мягче:

- Гибб, я должна сказать ему хоть что-нибудь. Если у тебя есть для того причины, скажи мне какие. Сейчас он уверен, что ты ненавидишь его.

Гибб выругался.

Но Линдсей почувствовала, что что-то изменилось. С замиранием сердца она ждала...

- Линдсей, какое у тебя первое воспоминание? Она удивленно спросила:

- О тебе?

- Нет. Первое воспоминание из детства. Она задумалась.

- Кажется, моя мама. Она пришла, чтобы пожелать мне спокойной ночи, перед уходом куда-то в гости. Может быть, собиралась на костюмированный бал, или это мне показалось, но она похожа была на сказочную принцессу. А что?

- А мое первое воспоминание - это побои. - Его голос был резким и срывающимся, он словно заставлял себя говорить с нечеловеческим усилием. - Не помню, в чем я провинился - если провинился вообще. Помню только ремень и как я пытался увернуться от него. Но безуспешно. Мне было года три, наверное.

Линдсей закрыла глаза, но не могла не слышать боль в его голосе и заставить себя не представлять эту картину.

- О, Гибб...

Он смотрел на нее, но Линдсей была уверена, что его взгляд сейчас был устремлен внутрь себя, словно в адову бездну. В отрывистых, обрывающихся предложениях он рассказал ей всю историю своего детства: о постоянных побоях, сыпавшихся на него и на его мать - от мужчин, которые появлялись в ее жизни и исчезали, сменяясь новыми. Синяки, подбитые глаза, переломы.., список можно было продолжать дальше и дальше.