Энн Макалистер - В кольце твоих рук

Шейну нравились фигуристые женщины, и когда она нагнулась, доставая из буфета сковородку, у него просто руки зачесались погладить ее бедро.

Ага, давай, греши дальше, - сказал он себе. - Посмотрим, как это понравится судье.

Шейн сжал руки в кулаки, чтобы не тянулись, куда не следует, и попытался выбросить эти мысли из головы. Не получилось. Он все равно видел ее. Он слышал, как она напевает.

- Ты всегда такая веселая? - спросил он мрачно.

- Не всегда. Но я прекрасно отдохнула.

- Везет тебе. - Шейн не знал, что было причиной его бессонницы кушетка или воспоминания о судье.

- А ты, как я поняла, не выспался?

Шейн повел плечом, пытаясь ослабить боль в затекших мышцах.

- Нет. Как говорится, и глаз не сомкнул.

Роза выгнула бровь.

- Совесть мучила?

- Наверное, и это тоже. - Шейн умолк, а потом добавил, - А ты, гм... так легко все воспринимаешь.

Роза высыпала в миску яичный порошок.

- Я же говорила, мне понравилось.

- Почему? Потому что это... необычно?

Она кивнула, отмеряя нужное количество воды и добавляя ее к смеси.

- Никакой ответственности. Никаких претензий. Только здесь и сейчас. И ты.

Шейн судорожно сглотнул. Он нащупал свою рубашку и натянул ее, словно она могла защитить его от пристального взгляда Розы.

- У тебя не будет неприятностей из-за того, что ты пропустишь свадьбу?

- Было бы хуже, если бы Милли ее пропустила, - радостно ответила Роза.

Чертовски верно.

Шейн застегнул пуговицы на рубашке одной рукой.

- Я не хочу яичницу, - сказал он. - Лучше выйду и снова попробую копать.

- Ничего не получится. Слишком сильный снег. Почему бы просто не расслабиться и не отдохнуть?

Шейн взглянул на Розу. Неужели она не понимает?

- Ну же, - сказала она, - садись и ешь. А потом, когда я вымою посуду, а ты вытрешь, если тебе так уж сильно захочется копать, я пойду с тобой.

Роза и печенья напекла, пока Шейн мылся под душем. Они съели яичницу, и Роза отыскала банку с вареньем к печенью. Но снять крышку ей не удалось.

Шейн тоже не думал, что сможет ее открыть, тем более, что одна рука у него не действовала. Но в конце концов у него получилось. Он зажал банку между коленями и здоровой рукой открутил крышку.

- Ура! - воскликнула Роза.

Обрадованный собственным достижением, Шейн усмехнулся в ответ и снова почувствовал электрическую искру, проскочившую между ними.

- Я возьму печенье с собой, - сказал он. - Пора идти копать.

Снег валил почти так же густо, как в прошлую ночь. Роза не отпустила Шейна одного. Они вышли вместе, печенье Шейн положил в пакет и засунул в карман.

Им понадобилось почти полчаса, чтобы добраться до грузовика. Подойдя ближе, Шейн обнаружил, что вся вчерашняя работа пошла насмарку. Снега намело еще больше, и теперь грузовик был засыпан почти по самую крышу кабины.

- Это невозможно, - сказала Роза. - Правда.

Но Шейн попытался. Он должен был попытаться. Все лучше, чем торчать в крохотной хижине наедине с Розой. Слушая ее пение. Глядя на ее походку. Видя ее улыбку.

Умирая от желания.

Сейчас Шейн был снаружи. На холоде.

Здесь ничего не могло произойти.

И не происходило до тех пор, пока он не остановился передохнуть. Обернувшись, он увидел, что Роза ему помогает.

Она снова очистила капот грузовика и теперь разгребала снег руками вокруг двери. Она честно пыталась помочь, и сейчас на ее волосах и ресницах снега было больше, чем где бы то ни было.

Встретившись взглядом с Шейном, Роза рассмеялась. Такой же смех Шейн слышал в памятный вечер в "Бочке", и от этого смеха по его телу прошла волна желания.

- Это безумие! - воскликнула Роза, когда ветер швырнул ей в лицо пригоршню снега. - Почему мы этим занимаемся? - Она рассмеялась снова и покачала головой. Прядь ее волос задела щеку Шейна.

- Потому что... - слова застряли у него в горле.

- Почему?

- Потому что иначе я сделал бы это. - Шейн отбросил лопату, сжал Розу в объятиях и поцеловал.

Он не мог удержаться. Искушение было слишком сильным. Желание было слишком сильным. А его воля - слишком слабой. Он окончательно потерял голову.

Все остальное не имело значения... кроме Розиного поцелуя.

Она была нежной.

Она была сладкой.

Она походила на один из своих цветков - хрупкая и податливая - и постепенно ее губы становились все более мягкими и зовущими.

Она не была требовательной и жадной, как другие девушки, стремящиеся продемонстрировать свою доступность.

Она не настаивала.

Но и не сопротивлялась.

И слава Богу, потому что Шейн желал этого поцелуя больше всего на свете.