Сюзанна Маккарти: Магия чувств

Пит отрицательно покачал головой.

- Спасибо, пока ничего, -ответил он сдержанно, чуть шутливо.

- Что ж, тогда.., приятного аппетита. - Послав ему многозначительную улыбку, она направилась к следующему столику, оглянувшись по пути через плечо. Ее аккуратненькие задние полушария в тесных джинсах столь соблазнительно покачивались, что вызвали хищный блеск даже в холодных серых глазах Пита.

Подавив в себе всплеск ревности, Чарли засмеялась с видом искушенного в этих делах человека.

- Ну что я говорила? - с вызовом произнесла она. - Вот вам классический пример, далеко ходить не надо. Вы не одобряете мое поведение, а сами, бьюсь об заклад, не прочь по первому зову прыгнуть к Карин в постель.

Он покачал головой и посмотрел на нее очень серьезно.

- Вы меня не поняли, - мягко пояснил он. - Я не берусь оценивать ваше поведение. Это ваше сугубо личное дело. Просто я хочу сказать, что случайные связи мне не доставляют удовольствия.

Чарли еще сильнее покраснела - ее опять поставили на место. Но, в конце концов, она же все сделала, чтобы вызвать к себе презрение. Почему же тогда у нее глаза на мокром месте? Подняв чашку с кофе, она сделала глоток, надеясь, что он не заметит, как дрожат у нее руки. Прежде всего, зря она поддалась его уговорам и пошла с ним пить кофе. Нужно было не обращать на него внимания и в конце концов он бы ушел.

Он тоже пил кофе, и она чувствовала на себе его взгляд, державший ее в состоянии крайнего напряжения. Наконец он заговорил, решив сменить тему.

- Чарли, а почему вы решили приехать в Амстердам? - непринужденно поинтересовался он.

Чарли воспрянула, услышав нейтральный вопрос, и с готовностью ответила:

- О, потому что это так здорово. Я здесь могу писать картины. Это такой замечательный город, эти каналы, красивые старинные дома. Нигде нет ничего подобного.

- Вы всегда пишете маслом?

- О нет. Только когда предмет изображения того стоит. Обычно я пишу акварелью и акриловыми красками. Иногда я даже расписываю стены. Как, например, в торговом центре в Хилверсуме два месяца назад, - не без гордости добавила она.

- За вознаграждение? - Он лукаво поднял бровь.

- Ага, - с ухмылкой ответила она. - Время от времени я работаю за деньги.

- А, - чуть заметно кивнул он. - Значит, я могу когда-нибудь заглянуть к вам на лодку посмотреть на ваши работы и, может, даже сделать вам заказ?

- Ой! - У нее упало сердце.

- На оформление моего офиса. В приемных довольно мрачные стены, немного краски им не повредит - что-нибудь живенькое, в современном стиле. Что вы об этом думаете?

Она колебалась, ища предлог отказаться, но под прицелом его серых холодных глаз ее мозг был не в состоянии работать.

- М-может быть, - пробормотала она. - Посмотрим.., если у меня будет время.

Он улыбнулся: чего-чего, а времени у нее хватало, он знал, что она больше ничем не занята. Казалось, он вполне спокоен и нисколько не реагирует на высокое напряжение, возникшее между ними.

- А скажите мне, Чарли, - непринужденно продолжал он, - где вы вообще живете?

- Везде и нигде. - Ей не удалось скрыть горечь. - Родилась я в Хэмпшире, но мой отец - он работает в комиссии Европейского Сообщества все время в разъездах. Поэтому я выросла в пансионах.

- А ваша мама?

- О, она исчезла, когда мне было пять лет. - Чарли небрежно махнула рукой; эта маленькая речь была частью ее защитного арсенала, и она произносила ее, не испытывая боли. - Я даже ее не виню. Иначе она бы умерла со скуки.

- Она вас бросила? - В его голосе слышалось явное неодобрение.

- Да нет, не бросила, собственно говоря, - сказала она, обрадовавшись, что он по крайней мере остановился на одной теме. - Она взяла меня с собой. Мы жили в одной коммуне в Уэльсе. Это было здорово. Так прошло три года, а потом мой Дорогой папочка решил, что она мне плохая мать, подал в суд и получил надо мной опеку. Не знаю, чего он добивался, я ему была не нужна. Что хорошего иметь на шее восьмилетнюю девчонку? Он не мог дождаться, чтобы поскорей пристроить меня в какой-нибудь престижный пансион, где его дочь обучили бы хорошим манерам. Только сделать из меня леди так и не удалось, прибавила она с явным удовлетворением. - Никому из них.

- А как же ваша мама? - вдруг спросил он с таким участием, что у нее на глаза чуть не навернулись слезы.

- Мама умерла. Через два года после того, как меня забрали. Она жила в старом фургоне; печка оказалась неисправной, и мама во сне отравилась угарным газом.

- Ясно. Мне очень жаль.