Эдвина Марк - Юная грешница

Эллиот прошел впереди меня в дом, и в полумраке гостиной (тени резко контрастировали с солнцем) я сказала по дороге к лестнице:

- Извини.

- Сядь, - его оклик прозвучал как удар хлыста. Я обернулась и пожала плечами. Лишняя минута не имела значения.

- Я иду наверх, - произнесла я. - В чем дело?

- Сядь, - Эллиот сделал два быстрых шага, схватил меня за плечи, и в следующее мгновение я обнаружила, что сижу в большом кресле. Он включил позади него свет и сказал все тем же твердым тоном:

- Итак, теперь мне нужна правда. Вся правда.

Я посмотрела на свои руки. Какая теперь разница? Что хорошего, если я скажу правду?

Потом где-то внутри меня, в том месте, о существовании которого я и не подозревала, появилась холодная, чистая сила, леденящее течение, затормозившее работу моего мозга, но успокоившее меня. Я поняла, какая же я была дура. Я поняла, что можно было отказаться от показаний. Я могла отказаться. Могла все поправить. Нужно было только сказать Эллиоту правду.., выполнить его пожелание.

Я взглянула на него и вдруг поняла, что больше его не боюсь. Что-то получило свободу.., что-то, всю жизнь стоявшее у меня на пути. Я могла смотреть на своего отчима без злобы и без жалости. И даже могла улыбаться.

- Присядь, - сказала я. - Тебе это не понравится.

Эллиот нахмурился, но ничего не сказал и продолжал стоять.

- На самом деле все очень просто. Идея похищения принадлежала мне.

Я подождала. Эллиот опять нахмурился.

- Не понимаю. Я знал, что здесь что-то...

- Все придумала я, - терпеливо продолжала я. - И предложила Джо, - лицо Эллиота побледнело. - Я очень люблю его. И он любит меня больше жизни. Вот почему он не выдал меня. Джо не хотел вмешиваться в такое дело. Но я уговорила его, написала письмо с требованием выкупа и послала по почте.

- Зачем?

- Потому что я ненавижу тебя, - ответила я и ощутила настоящее блаженство, невероятное облегчение, - за то что ты сделал с мамой и со мной за все эти годы. И потому что я хотела кого-нибудь полюбить. В этом доме нет ничего, кроме ненависти.

- Значит, ты все это выдумала, - медленно произнес Эллиот.

- Разве не похоже? Подумай обо всем этом деле. Стал бы настоящий преступник действовать так, как Джо? Разве уважающий себя похититель может разработать такой план? Единственная хитрость - продолжать ходить на работу и та принадлежит мне. Он - преступник не больше тебя... Меньше, я бы даже сказала.

- Не верю. Ты что-то скрываешь.

- У меня есть доказательство, - заявила я. - Хочешь посмотреть на него?

Эллиот не успел ответить, и я побежала к себе в комнату, а когда вернулась, он стоял на том же месте. Мысли о самоубийстве теперь исчезли. Я впервые за многие годы по-настоящему жила.

- Вот, - сказала я, протягивая ему письмо. - Читай. Посмотри, когда оно подписано.

Эллиот медленно прочитал текст, затем аккуратно сложил листок бумаги и посмотрел на него.

- Почему, Джоанни? - нерешительно спросил он. - Почему, Джоанни...

Затем его лицо покраснело. Я знала подобное состояние отчима. Он разозлился, посмотрел на меня и дал мне пощечину. Сильную. Я видела приближающуюся руку (Эллиот неуклюж и выдает свои удары), но не захотела отклоняться.

- Маленькая потворствующая сучка, - прохрипел он. - В семнадцать лет! Что с тобой будет года через два? Если это выплывет наружу, я погибну, - отчим посмотрел на листок в своих руках. - Ладно, мы позаботимся о тебе. К счастью, у тебя хватило ума не сказать об этом в полиции. И ты подцепила хорошего парня. С его прошлым он отлично годится в похитители, даже если таковым и не является. И тебе все равно никто не поверит.

- Они поверят письму, - напомнила я.

- Поверят, если оно окажется у них, - медленно произнес Эллиот. В его голосе прозвучало почти детское удовлетворение. - Но оно у меня, - он потряс листком. - Хотя и не надолго.

Я закричала, когда Эллиот хотел разорвать письмо, но не это его остановило. Его остановил страшный голос, голос, которого я не узнала, доносившийся с верхней площадки лестницы.

- Эллиот! - услышали мы и оба взглянули наверх.

Мама, опираясь на перила, указывала пальцем на мужа.

- Положи письмо, - сказала она тем же ужасным тоном. Эллиот встал.

- О, Грейс! - воскликнул он. - Сколько ты там стоишь?

- Достаточно давно, - ответила мама. - Достаточно давно, чтобы все слышать. Положи письмо!

И он подчинился. Думаю, если бы она попросила его или меня перерезать друг другу горло точно таким же тоном, мы сделали бы и это.

Мысли о неповиновении даже не возникло - не могло возникнуть.