Нора Робертс - Обманутые иллюзии

- Я почему-то нервничаю, - со смешком проговорила Роксана. - Всю ночь мне какая-то чертовщина мерещилась. Словно кто-то смотрит в затылок...

- Ну, а ... - Мышка не уходил, а Оскар, пользуясь моментом, терся о его колени. Мышка никогда не был хорошим оратором, а сейчас и вовсе не знал, что сказать. - У тебя там гости, Рокси. В костюмерной.

- Да? - она нахмурилась, и между бровями появилась тонкая нетерпеливая морщинка. - Кто именно?

- Золотко, выйди поклонись еще раз, - Лили, приемная мать и постоянная ассистентка Роксаны на сцене, подбежав, схватила ее за руку. - Это фурор! Ты всех потрясла, - она промокнула платочком глаза, стараясь не задеть накладные ресницы. - Макс так гордился бы тобой!

Внутри у Роксаны что-то сжалось, а к горлу подступили слезы. Но они не навернулись на глаза: Роксана никогда не позволяла себе плакать на людях. Она повернулась и пошла обратно, к аплодирующей публике, спросив через плечо:

- Так кто меня ждет? - но Мышка уже уводил большую кошку.

Хозяин не напрасно учил его, что если хочешь выжить - надо уметь вовремя промолчать.

Десять минут спустя, сияя от успеха, Роксана открыла дверь в свою уборную. На нее обрушилась волна двух запахов: роз и грима. Эта смесь ароматов стала для нее настолько привычной, что она вдыхала ее, как свежий воздух. Но сейчас к знакомому букету примешивалось еще что-то: острый запах дорогого табака. Изысканного, экзотического, французского. Ее пальцы дрогнули на дверной ручке и толчком она распахнула дверь настежь.

Только один человек на свете был связан для нее с этим ароматом. Один мужчина, любивший курить тонкие французские сигары.

Увидев его, она ничего не сказала. Он поднялся со стула, оторвавшись от ее шампанского и своей сигары, а она молчала. О Боже, как было волнующе и страшно было увидеть его тонко очерченные губы, скривившиеся в знакомой усмешке, встретить взгляд его неправдоподобно синих глаз...

У него все те же длинные волосы, грива черных, отброшенных с лица, вьющихся волос. Даже ребенком он был удивительно красив - этакий цыганенок с глазами, которые умели казаться то горячими, то ледяными. Годы лишь подчеркнули одухотворенность его прекрасного лица - продолговатого, с голубыми тенями под глазами и маленькой ямочкой на подбородке. Знакомый облик теперь приобрел оттенок трагизма.

Женщины всегда хотели его и домогались его внимания.

И она. Да, она тоже, и еще как!

Пять лет прошло с тех пор, как она видела последний раз эту улыбку, играла этими густыми прядями, уступала натиску этих сильных губ. Пять лет, чтобы оплакать, относить траур и начать ненавидеть.

"Почему он не умер?" - подумала Роксана, неохотно закрывая дверь за спиной. У него даже не хватило порядочности пасть жертвой какой-нибудь из этих разнообразный и жутких трагедий, которые мерещились ей все эти годы.

И как ей быть с этим ужасным влечением, которое она почувствовала опять, едва взглянув на него?

- Роксана, - самообладание не подвело Люка, и его голос даже не дрогнул. Много лет он наблюдал за ней. Сегодня, стоя за сценой, он рассмотрел каждое ее движение. Оценивая, взвешивая. Любя. Но только теперь, лицом к лицу, он понял, насколько же она красива. - Это было хорошее шоу. Удачный финал.

- Спасибо.

Его рука не дрогнула, когда он наливал ей шампанского, ее - когда она приняла высокий холодный бокал. Неудивительно - ведь они были актерами, созданными по одному и тому же образу и подобию. По Максу.

- Мне очень жаль, что Макс так болен.

- Тебе жаль? - ее глаза ничего не выражали.

Люк чувствовал, что заслужил большего, чем эту саркастическую оплеуху, поэтому он просто кивнул и опустил глаза на пенящееся вино, вспоминая. Потом его губы искривились и он опять посмотрел на нее.

- Рубины в Кале - это твоя работа?

Она пригубила бока и небрежно пожала плечами. По костюму пробежали серебряные искры.

- Конечно.

- Ага, - он довольно кивнул еще раз. Он хотел убедиться, что Роксана не растеряла свой дар - ни в магии, ни в воровстве. - Я слышал, что в Лондоне из сейфа было похищено первое издание "Дома Ашеров" По.

- У тебя всегда был хороший слух, Каллахан.

Он опять улыбнулся, спрашивая себя: научилась ли она контролировать влечение так же, как дыхание? Он вспоминал сообразительного ребенка, игривого подростка, пышный расцвет молодости девушки. Теперь она стала еще красивее, еще соблазнительнее. И он чувствовал, как их опять тянет друг к другу. Он использует это, не без угрызений, но использует, чтобы добиться своей цели.