Мэри Пирс - Горький ветер

— Линн, ты любишь его? — спросил отец, и когда она повернулась к нему и молча взглянула, он сказал: — В таком случае, думаю, тебе лучше пойти к нему.

— Да, я тоже так думаю.

— Я отвезу тебя туда, — сказала Бетони. — Я подожду на улице, пока ты соберешься. Только недолго. Пони и так уже давно стоит на холоде.

Она вышла к бричке и села в ожидании, а через некоторое время вышла Линн с маленькой полотняной сумкой. Когда они добрались до Пайкхауса, уже сгустились сумерки и накрапывал дождик, сыпясь с неба цвета древесного угля. Дом был погружен в темноту, и Бетони подождала, пока Линн добралась до дверей. Прошло несколько минут, и в окне показался свет зажженной лампы. Бетони свернула на узкую дорожку и поехала к дому под моросящим дождем.

Как-то в воскресенье вся семья в Коббзе собиралась уже садиться за стол обедать, когда задняя дверь распахнулась и вошел Эмери Престон в сопровождении старшего сына Метью.

— Что все это значит? — спросила бабуся, тащившая на стол гору тарелок, а старик Тьюк, державший за лезвие нож, сказал:

— Это вам не «Роза и корона», и я был бы вам признателен, если бы вы стучались, прежде чем входить к порядочным людям.

— Порядочным людям?! — заорал Эмери. — Порядочным людям, вы говорите?

— Что вам нужно? — спросила Бет. — Видите, мы собираемся обедать.

— У меня дело к вашему мужу.

— Почему это ко мне? — спросил Джесс. — Почему ко мне, хотелось бы знать?

— Вы были Тому Маддоксу вместо отца, вот почему, и я хотел бы знать, что случилось с Тилли.

— Ну, хорошо, — сказал Джесс. — Но это не имеет никакого отношения ко мне. — И он стал возиться с плитой, предоставляя это дело жене и дочери. Они, казалось, не считали, что с Томом случилось что-то не то, что он неправильно ведет себя. Но тем не менее они были готовы ответить на все вопросы.

— Тилли сбежала, — сказала Бетони Эмери Престону. — Вы что, не слышали?

— Я слышу много забавных вещей в последнее время, но не от самого Маддокса, так что вы скажите мне, что он выдумал!

— Они не были так уж счастливы, поэтому Тилли и ушла от него.

— Почему же тогда мы не видим ее? — спросил Эмери. — Если девушка уходит от мужа, она должна вернуться в дом отца!

— Нет, если она сбежала с другим мужчиной.

— Я этого не потерплю! Только не моя Тилли. Она всегда была хорошей девочкой, и уж ничего подобного с ней случиться не могло!

— Ерунда! — возмутилась Бетони. — Тилли не лучше, чем она есть, и вы это прекрасно знаете, Эмери Престон.

— Она обманула Тома, — сказала Бет, — заставив его поверить, что у нее будет ребенок.

— Она не говорила мне, что у нее будет ребенок.

— Конечно, и не сказала бы! Она знала, что вы ей всыплете за это.

— Кто говорит, что я порю ремнем своих детей? А почему бы и нет, если они этого заслуживают? Я всегда предостерегал ее против этого парня. Я пытался отговорить ее выходить за него.

— Жаль, что вам это не удалось, мистер Престон.

— Что он, свинья такая, сделал ей, если она сбежала, не сказав ни слова?

— Он не порол ее, если вы это имеете в виду.

— Я не об этом! Нам ничего неизвестно. Он себя всегда странно вел, и не я один это говорил.

— Это так уж удивительно, когда он просто ослеп?

— Знаю! Знаю! — сказал Эмери. — Я ничего такого не говорю. Должен сказать, что он многое пережил, но это не извиняет его плохого обращения с Тилли, и я здесь затем, чтобы поговорить с ним об этом.

— Нет, не делайте этого, — сказала Бетони. — Оставьте его в покое.

— Не учите меня, что мне делать! Я отлично знаю, что там с ним живет другая женщина. И не надейтесь, что все останется в секрете, даже если он и живет вдали от остальных. Весь Хантлип знает, что он там делает.

— Уж конечно! — проворчал Дик.

— Он время даром не терял, нашел кой-кого вместо Тилли.

— Она ведь сама ушла от Тома.

— А я и не знал! Вот в чем дело! Значит, она должна была уйти с тем парнем, а я и не знал, что он вообще существует.

— Да, существует, — сказал старик, — он приходил ко мне в мастерские и предлагал купить импортные щетки.

— Но я-то его никогда не видел, — сказал Эмери, — а ведь я здесь единственный содержатель паба!

— Я его видел, — вдруг сказал Метью. — Парень лет тридцати на машине, акцент у него бирмингемский. Я как-то припарковался на дороге рядом с ним, и он ухмыльнулся, увидев мой мотоцикл.

— Вот как?

— Ты подумай об этом, — сказал Метью. — Его тут уже несколько недель не видели, хотя несколько человек должны ему какие-то деньги.