Лариса Шкатула - Последняя аристократка

- Наташа, вы коварная женщина. Мне надо тщательнее следить за своими словами. Но с вами я бы не хотел лукавить. Просто на такой вопрос трудно ответить однозначно. Точнее сказать, действовали по своим убеждениям. По своему разумению: отнимали, делили, карали. И по тому, как они относились к человеческой жизни, остальной народ, видимо, их и воспринимал...

- А как ещё к человеческой жизни можно относиться, если не как к божьему дару?

- Как к досадной помехе на вашем пути, например. Вы идете вперед стройными рядами, а тут кто-то в ногах путается.

- Какой кошмар! - вздрогнула Наташа.

- Вы чересчур впечатлительны. Студенты-медики на первых порах в анатомичке в обморок падают, а потом ничего, привыкают, даже удовольствие получают, разрезая человеческую плоть.

- Вы сказали, что поддерживали коммунистическую идею. В прошедшем времени.

- Все, сдаюсь! - нарочито застонал Борис. - С вами, как и с Юркой, надо держать ухо востро. А ведь на первый взгляд я бы такого не подумал... Кстати, с первого взгляда я вам не понравился, так? Мне даже показалось, что какое-то время я вас раздражал.

- Извините, если я вела себя столь несдержанно.

- Ничего, я не обиделся, - мягко сказал он. - Просто я подумал, что вы чем-то очень огорчены, а в таком случае человеку лучше не докучать...

В самом деле, она стала совсем несдержанной. Разве он обидел её хоть одним словом? До сих пор никто не говорил с Наташей так откровенно о вещах довольно щекотливых. Борису, кажется, она могла бы задать любой вопрос из тех, на которые сама не всегда знала ответ.

- Кстати, у мальчишки-карманника была при себе какая-то странная монета, истонченная. Она как называется - заточкой?

- Честно говоря, не знаю, как она называется у карманников. По-моему, заточкой они называют нож. Знаю лишь, что монету воры - их ещё называют щипачами - стачивают до остроты бритвы и зажимают между пальцами, когда режут карманы и сумки...

Нет, вовсе не такой вопрос хотела бы задать ему Наташа. Ей ведь совершенно безразлично, что за инструменты у карманников. А какой? Действительно ли она ему понравилась или он привык говорить женщинам комплименты? А ещё - есть ли у него возлюбленная? Она представила себе, как бы он удивился. Такие вопросики, и всего лишь после поездки на одной подножке!

- Ну вот, я и пришла.

Наташа остановилась у дома, в котором жила, и протянула Борису руку.

- Спасибо, что проводили.

- Пожалуйста, - он задержал её руку в своей. - Вам, наверное, трудно одной воспитывать дочь? Четырнадцать лет у подростков - самый трудный возраст. Особенно для девочки...

- У вас тоже есть дети?

- Нет, я полгода учительствовал в школе и старался побольше читать соответствующей литературы.

О чем он говорит? О какой-то литературе, о воспитании дочери. Наташа недоумевала: не для этого же он пошел её провожать.

- Мне, к сожалению, такую литературу читать было некогда, - тем не менее призналась она. - Думаете, без специальных знаний ребенка не воспитать?

- Нет, я так не думаю, потому что видел людей, которые, и обладая подобными знаниями, совершенно не умели воспитывать... Наверное, это очень здорово изо дня в день наблюдать, как растет маленький человечек, плоть от плоти твой, в которого ты вложил частичку своего сердца... Как много, если подумать, я упустил! А ведь мне тридцать три года! Христа в этом возрасте уже распяли...

Вот оно что! Выходит, Борис завидует, что у Наташи есть дочь, в то время как он до сих пор один. Но для этого ему как минимум надо вначале завести себе жену!

- Ничего, зато Илья Муромец в этом возрасте слез с печи и пошел защищать Русь.

- Спасибо, вы меня успокоили... Я смогу увидеть вас ещё раз?.. Мне нужно вернуть вам платок.

- Оставьте себе, я вам его дарю.

- Я не привык принимать подарки от женщин.

- Тогда просто выбросьте !

Наташа повернулась и быстро пошла к дому, словно боясь передумать и согласиться на встречу с ним, но, наверное, она слишком долго жила одна. Почти привыкла к своему женскому одиночеству, хотя и непонятно, почему так отчаянно за него цеплялась? Ведь и мужчины неплохие попадались и любили ее...

Теперь она чувствовала себя неуклюжей, неинтересной, отчего-то злилась на него, и до самого подъезда ощущала спиной его взгляд, но так и не обернулась. Продолжала печатать шаг, будто солдат на плацу. А ведь в Смольном институте в свое время учили её, как женщина должна ходить. Чтобы её походкой любовались. Чтобы ей вслед оглядывались. А теперь оказывается, что Наташа все забыла!