Тарокнахт Гонгопаддхай: Украденное счастье

Промода слабым голосом отозвалась:

— Что, что ты говоришь?

— Ага, наконец-то ты пришла в себя! А где ты была до сих пор? Умерла, что ли?

— Мертвая я или глухая — разве людям не все равно? Если людям не нравится мое присутствие, почему бы не сказать об этом? Тогда я уйду и не буду их больше беспокоить!

У Шошибхушона на этот раз день выдался особенно тяжелый, он пришел домой уже в раздраженном состоянии; встретив такой прием, он не мог сдержаться и закричал:

— Всегда ты твердишь: уйду, уйду. Хотел бы я знать, куда ты думаешь пойти?

— Разве мне некуда пойти? Уйду к отцу, не разорит же их лишний рот.

Но все это были, конечно, пустые слова. Семья ее родителей едва сводила концы с концами. Между нами говоря, Промода, чтобы помочь им, тайком посылала в родительский дом рис, бобы, а иногда и деньги и тем самым поддерживала существование Рамдеба. Шошибхушон делал вид, что не замечает всего этого. Поэтому, услыхав о намерении Промоды уйти к отцу, он только рассмеялся и сказал:

— Иди! Хоть сейчас иди! Но посылать рис и бобы я туда не стану.

Женщины не выносят, когда начинают хулить их родной дом. К тому же Промода уже была рассержена, и обидные слова Шошибхушона поразили ее в самое сердце. Опустив голову, она разрыдалась. Шошибхушон, почувствовав, что Промода крайне оскорблена, решил, что сейчас бесполезно ее утешать: от этого обида ее не только не утихнет, а, наоборот, возрастет, — и вышел из комнаты. Но ему не хотелось оставаться одному, и уже через полчаса он снова вернулся.

Промода по-прежнему лежала на кровати.

— Что же все-таки случилось? — спросил Шошибхушон, присев рядом. Промода не ответила. Снова он повторил свой вопрос, и опять не получил никакого ответа. Подумав немного, Шошибхушон начал:

— Что ж, видно, чему быть, того не миновать. А я-то думал: приду домой, и встретят меня благодарностью, ведь ты давно хотела ожерелье. Сегодня я внес за него задаток. Так нет же, надо было чему-то случиться! Не то что благодарности — даже путного слова не услышал сегодня! — Чуть помедлив, он продолжал: — Бидху говорит, что лучше подождать с ожерельем немного; сперва, говорит, надо устроить комнату для гостей. А я подумал, что комната никуда не уйдет, недаром говорится; стены есть, будет и крыша. И решил не ждать с ожерельем.

Тут уж Промода не могла сдержаться. Во-первых, речь шла об ожерелье. Во-вторых, здесь был замешан Бидхубхушон, одно упоминание о котором, казалось, могло бы поднять Промоду даже со смертного одра. Она закричала:

— И всегда-то я страдаю из-за этих людей! Сколько неприятностей они нам доставляют, и все еще им мало!

Шошибхушон вконец рассердился:

— Кто это они? Кто мог тебя обидеть?

— Еще спрашивает, кто мог?! Дальше идти некуда!

— Не понять мне твоих намеков. Я не волшебник, чтобы, не услышав и половины, об остальном догадаться! Ты ведь не назвала даже имени! Как же я могу знать, кто те, о ком ты говоришь?

— Кто, кто! Кто же может быть, как не господин и госпожа! Господин присосался ко мне, как пиявка. Покоя от него нет. Как появятся у меня деньги, сразу все готов пустить по ветру. А госпожа тоже хороша. Старается всячески унизить меня перед людьми.

— Что ты! Бидху ведь не говорил, чтобы я не дарил тебе ожерелье, он просто сказал: сначала лучше устроить комнату для гостей — люди приходят, и их принять негде.

— А своего ума у тебя не хватает? Ты, конечно, человек прямой, где ж тебе понять это! Не считай Бидху таким простофилей. Ты ведь не знаешь, почему он так заботится об этой комнате. Лучше тебе будет, когда ее выстроят? Он-то, как раньше ходил по соседям, так и будет ходить. А когда выстроим такую комнату, Бидху получит в ней свою часть. От моих же драгоценностей ничего он не получит.

Промода называла Шошибхушона глупцом, и это было близко к истине, так как во многих делах ему недоставало проницательности. Как отбирать у крестьян последнюю пайсу в счет налогов, как подсчитывать свои доходы — в этом он разбирался. А то, что сейчас сказала Промода, показалось ему откровением. «Ага, наконец-то я все понял! — подумал он. — Вот почему брат мне всегда советовал обставлять дом. Потому-то он и считает, что дарить жене украшения — все равно что деньги в воду швырять», — и ответил:

— Правильно ты говоришь. Если бы я знал это раньше, кирпичика бы сюда не принес!

— Меня же ты не слушаешь, не спрашиваешь ни о чем, не советуешься. Вообразил, что он тебе верен, как Лакшман — Раме. Не Лакшман он вовсе — Бхарата [12] Лакшман и Бхарата — братья бога Рамы, герои индийского эпоса «Рамаяна». Бхарата занял престол Рамы, а верный Лакшман сопровождал Раму в его добровольном изгнании. .