Лавейл Спенсер - Прощение

- Я определю вас в комнату на третьем этаже. - Довольный благополучным разрешением конфликта Пиплз подхватил один из чемоданов Сары. - Она у нас самая теплая.

Он повел ее через все здание, основной отличительной чертой которого были размеры. Оно было огромное, но сырое, во всех смыслах этого слова, неоштукатуренное, с голыми окнами без занавесок, тусклое и невыразительное, и единственными яркими пятнами на этом фоне являлись большая фарфоровая плевательница да еще настенный календарь с изображением водопада за стойкой. Полы были из свежих сосновых досок, еще хранящих дух лесопилки; стены - из брусьев, с многочисленными клиньями и щелями, исторгающими смоляные слезы, а те места, где повыпадали сучки, напоминали пустые глазницы.

Лестница, расположенная сразу за конторкой, привела их к началу темного узкого коридора, посреди которого свисала со стены масляная лампа, а под ней стояло большое помойное ведро, накрытое крышкой.

Сэм остановился возле третьей комнаты слева и открыл дверь, сложенную из планок зигзагообразной формы.

- Вода в кувшинах за дверью, - пояснил он, - но только по утрам. Для мусора ведро вон там, видите? Спички на полке слева от двери... Сейчас принесу ваш второй чемодан.

Когда он вышел, Сара нашла узкий спичечный коробок и зажгла лампу над кроватью. В мутном оранжевом свете предстала перед ней комната... "Боже, куда меня угораздило заехать?.."

Стены такие же, как внизу в холле, - голью доски, из щелей задувает ветер. Над головой обнаженные балки потолка, окна без занавесок, почти никакой мебели: кровать из темной трубчатой жести да столик с лампой; ни скатерти, ни хотя бы салфетки - ничего... Нет даже верхнего покрывала, просто шерстяное зеленоватое одеяло и подушка... слава Богу с муслиновой наволочкой.

Сара откинула одеяло, увидела простыни, тоже из муслина, потрогала матрац - мягкий, набитый соломой пополам с ватой - и вздохнула с некоторым облегчением.

Еще в комнате была этажерка, на ней стояли кувшин и таз. В самом низу, за дверцей, фарфоровый горшок.

Сара как раз закрыла эту дверцу, когда вошел Сэм Пиплз со вторым чемоданом.

- Я не ела с самой середины дня, - объявила ему она. - У вас ничего не найдется?

- С-столовая уже закрыта, извините, мисс. Но к завтраку она откроется.

- Ox, - вздохнула Сара разочарованно. Он пошел к двери.

- Здесь, в Дедвуде, - сказал он оттуда, - не так уж много женщин... Лучше, если вы запрете свою дверь. - Он указал на деревянные брусья, стоящие возле двери, у стенки. - Спокойной ночи, мисс. Я счастлив, что вы остановились у нас.

- Спасибо, мистер Пиплз. Доброй ночи.

Когда дверь за ним закрылась, Сара потрогала руками грубые тяжелые брусья и железные скобы по обеим сторонам от дверей. С трудом подняла эти бревна, вставила в отверстия, после чего повернулась, оглядела полутемную комнату и вздохнула с облегчением: часть дела сделана.

Она опустилась на край кровати, подпрыгнула на ней несколько раз и опрокинулась на спину, закинув руку за голову. Глаза у нее сами закрылись. Из пяти ночей, проведенных в пути, лишь в двух случаях удалось поспать в кровати; еще две ночи - на полу в помещении придорожной станции, завернувшись в свое одеяло, и одну ночь - на жестком сиденье в дилижансе, выпрямившись, как складной плотницкий метр. Последний раз она ела в Хилл-Сити, десять часов назад, а не мылась как следует - о Боже! - уже целых девять суток, с самого Сент-Луиса, и, наверное, запах от нее, как от старого коня!..

"Не спи, Сара. Вставай! - велела она себе. - Твой день еще не окончен".

Подавив стон, она заставила себя подняться, встать на ноги. Кувшин и таз на этажерке были пусты. В коридоре тоже воды не могло сейчас быть: "только утром", было ей сказано мистером Пиплзом. Что оставалось делать? Она отряхнула пыль с дорожного платья, причесала волосы, протерла лицо сухим платком. Снова надела шляпку, заколола булавкой, взяла свой кисейный кошелек, в котором лежали чеки, отцовские часы, ручка и пузырек с чернилами, отодвинула дверные засовы и вышла из комнаты.

Когда она проходила через нижний холл, Сэм Пиплз испуганно воскликнул:

- Вам не следует выходить одной на улицу в такое время, мэм!

На что она ответила:

- Я приехала сюда одна из Сент-Луиса, мистер Пиплз. И вполне могу за себя постоять. А кроме того, где-то здесь в городе моя родная сестра, которую я не видела целых пять лет. Я собираюсь разыскать ее сегодня же и, если надо, разбудить...

Назойливый шум по-прежнему доносился со стороны салуна "Эврика". Тротуары, если их можно было так назвать, то и дело прерывались - их наличие зависело от желания и возможностей владельца того или иного дома и участка земли возле него. Шагая по середине Главной улицы, она мысленно составляла уже передовицу для газеты, посвященную тротуарам города, их ширине и высоте и обязательности их сооружения для каждого домовладельца... И еще - уличные фонари. Городу необходимы фонари и фонарщик, который будет их зажигать и тушить в сумерках и на рассвете... Да, суть ее работы начинает проясняться!