Лавейл Спенсер: Прощение

- Если будет больно, останови меня.

Сара кивнула, глаза ее были широко раскрыты, дыхания не хватало.

Он опустил руку к ее бедру, обхватил ее сзади, тихо и ритмично двигаясь, он показывал ей и одновременное возбуждал. Губы их опять слились. Он положил ее колено на свою ногу и прикоснулся к ее сокровенному месту. Она вскрикнула, еще и еще, дернулась, но он поймал ее руку, шепча:

- Так, вот так, теперь так...

И вот то, что она считала таким ужасным, стало небесно прекрасным. И она горячо приняла этого удивительного, сильного мужчину в момент наивысшего, теснейшего соединения. Она громко плакала, и горло ее перехватило, но она крепко сжимала руками и ногами его все еще вздрагивающее тело.

Они долго лежали в объятиях друг друга, дыхание их смешивалось, кожа была влажной.

Она засмеялась торжествующе, глаза ее были закрыты, голова лежала у него на груди. Он нежно прикоснулся пальцами к уголкам ее глаз и сказал, улыбаясь:

- Ну вот, теперь ты все знаешь.

- Да. Все беспокойство было напрасным.

- Напрасным! - воскликнул он, подняв голову. Она засмеялась.

Они лежали, отдыхая, удовлетворенные.

- Ноа, - обратилась она к нему.

- Да.

- Ты говорил про "десять мест", помнишь? Ты должен мне еще семь из них.

Он фыркнул, потом разразился смехом.

- О-о-о, Сара Кемпбелл! Я вижу, мне удалось кое-что.

Да, это было так. И он это доказал не один раз в этот вечер.

В полночь они еще не спали, им не хотелось погружать свое счастье в пучину сна. Она лежала на его руке. Вдруг резко приподнялась и сказала:

- Ноа, ты слышишь? Открой окно.

- Что-что?

- Открой окно. Скорее. Мне мажется, я слышу колокольный звон.

Он повиновался. Сначала погасил лампу, потом раздвинул занавески и поднял раму. Холодный воздух хлынул в комнату. Он прыгнул обратно в постель и натянул одеяло до самой шеи, обвив рукой Сару.

- Ноа, слушай... Рождественский гимн, как в прошлом году, помнишь...

Он стал тихонько напевать ей на ухо. Она присоединилась, шепча слова песни. Когда пение закончилось, они молча лежали несколько минут. Потом он заметил:

- Как странно. Никогда не думал раньше, что рождественский гимн может быть любовной песней.

- Давай теперь всегда петь его в рождественскую ночь, празднуя нашу годовщину.

- Да, с колокольным звоном или без него. - Они думали обо всех рождественских праздниках, ожидающих их в будущем, о предстоящих им годах счастья, о том времени, когда они будут рассказывать своим детям об испытаниях, выпавших на их долю, об их свадьбе в канун Рождества и о колоколах, звучавших в рождественскую ночь.

Потом через раскрытое окно стали опять доноситься рождественские гимны. Послушав их, они закрыли окно, так как в комнате наступил арктический холод. Они согревались, тесно прижавшись друг к другу. Теперь они были рядом, как две открытые страницы одной книги, книги о счастье.

- Мы будем счастливы, Сара.

- Я тоже так думаю, - прошептала она сонным голосом.

Он закрыл глаза и уткнулся ей в плечо.

- Я люблю тебя, - прошептал он.

- И я люблю тебя.

И они заснули, умиротворенные.