Тереза Ревэй - Лейла. По ту сторону Босфора

— Мы поженились немного погодя после того, как было сделано фото, — сказал Малинин, перехватив его взгляд. — Вы не знали ее такой, не так ли?

Подавленный, Луи кивнул. Он никогда не видел в глазах Нины счастливого огонька.

— В то время за ней многие ухаживали, но она выбрала меня, — продолжил Малинин с гордостью, затем его тон изменился и он резко выпалил: — Кто мог подумать, что такая красивая девушка, как она, однажды станет шлюхой?

Луи задрожал. Он не желал слышать оскорблений. Это было все равно, что плевать на могилу. Ему стало интересно, забрал ли Малинин ее тело, собирался ли он ее хоронить. Разрешалось ли православным предавать священной земле самоубийц? «Я не перенесу, если ее бросят в общую могилу с нищими», — в панике подумал француз. Однако Луи понимал, что не имеет никакого влияния на этого человека и остается лишь беспомощным наблюдателем.

— Оставила ли она записку? Я хотел бы понять…

— Что же? — перебил его Малинин. — Что вы, капитан, хотели бы понять о моей жене?

Малинин в ярости сделал шаг к Луи. Гардель заметил трехдневную щетину, изо рта — неприятный запах.

— Вы платили моей жене за любовь, вот и все, — заявил он, тыча пальцем в грудь капитана. — Вам стоит найти себе другую для утешения. Здесь полно потаскух.

— Не говорите так, — тихо сказал Луи, отступая.

— А почему нет? Это же правда, не так ли? Ведь в тот день именно по ее просьбе вы отправились на мои поиски? И я представляю, что она дала вам взамен.

Малинин схватил француза за плечи и прижал к стене. Луи раздраженно вскинул руки. Русский ненавидел его. Гардель не мог стерпеть, чтобы этот мужчина так говорил о Нине. Все это было грязно и недостойно. И самоубийство, и этот жалкий мерзавец… Луи страстно любил эту женщину, он хотел подарить ей достойную и счастливую жизнь, вернуть ей ту улыбку с фотографии…

— Все, хватит! — закричал Луи, отталкивая русского. — Не оскорбляйте ее память!

— Да кто вы такой, чтобы мне приказывать? Это моя жена, понятно? Грязная потаскуха, которой нравилось лобзаться с такими подонками, как вы!

Луи отвесил ему прямой справа в челюсть. Малинин завалился на спину. Бутылки и стаканы попадали. Русский подскочил и ринулся на противника. Мужчины сцепились. Луи был ослеплен кровью из разбитой брови. Малинин был худощав, но крепок и с огромными длинными ручищами. Каждый его удар попадал в цель. Согнувшись вдвое, Луи выпал на лестничную площадку через открытую дверь. Он уцепился за деревянные перила. Задыхаясь, француз воспользовался паузой и помчал вниз по лестнице. Нужно было покинуть это место как можно скорее. Русский без колебаний прикончит его, он уже слышал позади себя тяжелые шаги. В узком вестибюле Луи споткнулся и рухнул к ногам мужчины. Боясь, что противник этим воспользуется, француз развернулся и увидел на лестнице русского с оружием в руках. Луи напрягся, уставившись на направленное на него дуло.

— Осторожно! — выкрикнул Ханс Кестнер, бросившись на Малинина, пытаясь схватить его за руку и отклонить револьвер.

Раздался выстрел. Ханс рухнул. Он тщетно пытался восстановить дыхание, но острая боль пронзила его грудь. По телу разливался жар, жар анатолийского солнца, лета из его детства, раскаленного света, которому ничто и никто не сопротивляется.

Соседи скрутили Малинина. А Луи пытался столкнуть с себя неподвижное тело, которое всем весом давило на него. Сочувствующие поспешили капитану на помощь. Скорчившись в углу, он вытирал с лица пот и кровь, словно в тумане наблюдая, как суетятся вокруг жертвы и стараются привести Кестера в чувство. Обезумевший от ужаса, Луи пытался понять, серьезно ли ранен немец, но вопрос был абсурдным. В глубине души Гардель понимал, что мужчина мертв. Немец спас ему жизнь, бросившись на русского и приняв пулю, которая предназначалась Луи.

— Идемте, Лейла-ханым! Прошу вас, проходите! Мы ждем только вас.

Рахми-бей растолкал толпу и схватил Лейлу за руку. Несколько человек выкрикнули ее имя. Она смущенно улыбнулась. Ей было не по себе на публичных мероприятиях. «Тебе все же стоит к этому привыкнуть», — упрекнула она себя, вспоминая о последней поездке в Анатолию в прошлом марте вместе с Мустафой Кемалем.

В административном здании царило радостное волнение. Чуть ли не каждый поздравлял Рахми-бея — дружеские рукопожатия или похлопывание по спине. Все глаза сияли восхищением. Подталкиваемый со всех сторон молодой паша старался оставаться любезным, продолжая следить краем глаза за своей протеже. Когда они поднимались по большой лестнице, их разделили. Наверху оживленные женщины обступили Лейлу, принялись обнимать. Маленькая девчушка в белом платьице, с ленточками в волосах, подошла к ней и, краснея, вручила букет. Лейла попыталась сопротивляться, но ее отвели на балкон, откуда можно было наблюдать за парадом, хотя женщина предпочла бы остаться у окна.