Мэри Кэттон - Роза в снегу

Сдвинув брови, Алан допил вино и поставил кубок на стол. Будь Эмма просто невзрачной старой девой, тогда он мог бы еще подумать о женитьбе, поставив условие, что это будет исключительно брак по расчету: каждый из супругов волен жить своей жизнью и иметь любовников, если пожелает.

Но ребенок — это такая огромная ответственность… и неприятное напоминание о грязном прошлом его матери. Хотя лети и не виноваты в неблагоразумии родителей… как не виноват был сам Алан.

Одевшись и спустившись в кабинет, Алан стал просматривать пачки корреспонденции, лежащей здесь уже недели, а то и месяцы. Несколько писем из Винсайда с жалобами на условия труда шахтеров; ничего нового, все те же старые угрозы забастовки и требования увеличить зарплату.

Также было письмо от Джозефа Белински, которое он швырнул в мусорную корзину, даже не распечатав. Алан не собирается продавать рудники, пока не удостоверится на все сто процентов, что эти чертовы копи отработаны до дна.

Внезапно простой и краткий адрес на одном из конвертов привлек его внимание.

«Р. К. Норманн. Лондон. Англия».

Алан прикрыл глаза. Сколько же это письмо пролежало здесь?

Он сломал печать и открыл конверт, стараясь успокоить дыхание.

«Любезный мистер Шеридан! Как вы помните из предыдущей корреспонденции, существует проблема денежной задолженности…»

Алан потер глаза и долго глядел в потолок, прежде чем продолжить чтение.

«…Таким образом, к нашему глубочайшему сожалению, мы вынуждены прервать пребывание…»

Черт. О черт!

«…Если это ведомство не получит от вас сообщений по поводу погашения денежной задолженности до 1 ноября, можете ожидать моих коллег и их подопечную в Шеридан-холле не позднее 15 ноября. С глубочайшими и искренними извинениями за причиненное вам неудобство…»

…Эмма уснула в очках. Она не собиралась спать, но напряжение трудного дня выбило ее из колеи.

— Эмма! Эмма, проснись!

Эмма с трудом открыла глаза. За исключением горящей лампы, стоящей на дальнем столе, комната была темна.

Очки соскользнули с носа и болтались на одной дужке. Поправив их, она попыталась сосредоточиться на силуэте, маячившем перед ней в полумраке.

— Рита? Что случилось?

— Он вернулся, Эмма.

— Кто?

— Алан. Вот уже два часа он торчит у папы в кабинете.

Эмма попыталась стряхнуть с себя сонное замешательство.

— Чего он хочет?

Стиснув кулаки и выкатив глаза, Рита закричала:

— Чего, по-твоему, он хочет, идиотка? Тебя!

Испытав вначале шок, потом раздражение, Эмма откинула одеяло и спустила ноги с кровати.

— Не говори глупостей, Рита.

— Я говорю глупости? Тогда почему они с папой сидят вместе, смеются и пьют, как закадычные друзья? И почему, — присовокупила она, приблизив лицо к лицу Эммы, — папа только что передал мне, чтобы я подняла тебя, чтобы ты оделась в свое самое лучшее платье и спустилась в кабинет через десять минут?

Эмма даже не моргнула — это могло каким-то образом выдать бурю волнения, бушевавшую внутри нее.

Волнения или радости?

Пожалуйста, боже, только не надежда. Она отказалась от нее давным-давно.

Все еще рассеянная после сна, Эмма открутила лампы, пошевелила золу в камине и подбросила совок угля.

— Это несерьезно, — сказала Рита. — Ты ведь не пойдешь туда?

— Обычно я не оказываю неповиновения отцу. С какой стати? — Распахнув дверцы шкафа, Эмма стада оглядывать свой скудный гардероб. Мысли молодой женщины разлетались в тысяче направлений, но неизменно возвращались к одному трепетному вопросу: «А что, если?»…

Выбрав белую блузку и коричневую юбку, Эмма оделась, между тем как Рита продолжала нервно метаться по комнате.

— Как он посмел?! — взвизгнула она. — И именно сегодня, как раз после того, как маркиз Ламберт попросил моей руки.

Схватив щетку, Эмма провела ею по волосам.

Рита опустилась на стул и закрыла лицо руками.

— Что подумает маркиз, если ты выйдешь за этого негодяя? О боже!

— Ты торопишься с выводами, Рита. Возможно, отец пригласил Шеридана, чтобы выразить ему благодарность за то, что тот вытащил Хью из ямы сегодня утром.

— Для всех было бы лучше, если б он оставил его там!

Эмма ринулась через комнату и, прежде чем Рита успела удивленно округлить губы, с силой стиснула ее руки. Когда сестра вскрикнула от боли, Эмма застыла. Рита уставилась на нее, слишком ошеломленная даже для того, чтобы заплакать.

Эмма и сама себе ужаснулась. Всю жизнь она была опорой сестре. Скрывая ее ошибки от отца и светского общества, Эмма потакала всем капризам сестры и все ей прощала.