Мэри Кэттон - Роза в снегу

— Не трудись, — отрезал Алан. — Ты мне совершенно безразлична.

— Ненавижу тебя, — зло прошипела она.

Он подмигнул ей, поправил рукава грязного сюртука и решил, что хватит с него этих Кортни на сегодня.

— Мистер Шеридан!

Оглянувшись, он увидел Эмму, стоявшую возле лестницы. Рита выскочила из холла в ближайшую комнату и захлопнула за собой дверь.

— Ваш плащ, — ровным голосом произнесла Эмма и подошла к нему с аккуратно сложенной накидкой.

Он взял плащ.

Эмма отошла и скрестила руки на груди.

— Боюсь, я была неблагодарна. Вы спасли Хью жизнь. Единственным оправданием моего дурного поведения может быть то, что я позволила своему страху затмить чувство вежливости.

— В извинениях нет необходимости, мисс Кортни. Как и в вашей благодарности. Думаю, вы прекрасно справились бы и без меня. Моя заслуга лишь в том, что я свалился в яму вместо вас.

Искры веселья зажглись у нее в глазах и заиграли на губах. Черт побери, у нее красивые губы. Приятные на вид, розовые и мягкие. Алан гадал, сколько мужчин целовали их так же горячо, как он вчерашним вечером.

— Ваша одежда, — произнесли эти губы. И улыбнулись. — Я совсем забыла о ней. Если вы пришлете ее, я позабочусь, чтобы она была должным образом заштопана и выстирана, а ваши сапоги вычищены.

Алан взглянул на свои сапоги и на грязные следы, которые оставил на полу, и покачал головой:

— Нет, благодарю вас.

Не сказав больше ни слова, он резко повернулся, вышел из дома и постоял на крыльце, дрожа от холода, пока его кучер подгонял карету. Забравшись в нее, он опустился на кожаное сиденье, отодвинул бархатную занавеску и увидел Эмму, стоящую в дверях и глядящую ему вслед.

Она сняла очки.

В свои тридцать восемь лет Алан оставался холостяком, потому что, как ему казалось, ждал появления своего идеала. Она, разумеется, должна была оказаться сногсшибательно красивой и очень умной.

Как с этим обстоят дела у Эммы Кортни?

«Во-первых, — думал он, — мисс Кортни отнюдь не лишена привлекательности. В сущности, в соответствующей одежде и с другой прической она, пожалуй, могла бы соперничать со своей сестрой. Ум? Что ж, по словам ее отца, кое в чем она могла превзойти даже моих кембриджских профессоров по экономике. А помощь в этой области мне бы совсем не помешала».

Алан откинул голову на край ванны, затянулся сигарой и нахмурился.

Но у его жены должно быть прекрасное чувство юмора.

В этом маленьком чопорном существе — Эмме Кортни — нет ни на йоту веселости. Без сомнения, лицо ее треснет, если она попробует засмеяться.

Хотя, с другой стороны, у нее, пожалуй, было не слишком много поводов для смеха. Кто-то должен научить ее не принимать жизнь слишком серьезно… Это могло бы оказаться весьма интересным и приятным делом…

Женщина, на которой он мог бы жениться, должна быть из уважаемой семьи. Ее безупречная репутация и положение в обществе обеспечили бы ему тот успех, который всю жизнь проскальзывал у него между пальцев. Разумеется, это немыслимо. Ни одна женщина такого общественного положения не пожертвовала бы для него и минутой своего времени, не говоря уже о приданом.

И оставался еще вопрос любви.

Он верил в институт брака. И всегда представлял, что будет любить женщину, с которой проведет жизнь…

Алан взглянул на кучу грязной одежды на полу и вспомнил неловкость, возникшую от пристального взгляда мальчика. Вероятно, в этот момент он увидел мгновения из своего прошлого — мальчик без отца, сидящий рядом с мамой и спрашивающий себя, не это ли его отец…

Бедный мальчуган. Он заслуживает лучшего. Кажется вполне смышленым. Хорошенький маленький постреленок. Такой милый и ласковый, а какой храбрый! Качество, достойное восхищения. Его отец мог бы гордиться им.

Алан бросил сигару в воду, вышел из ванны, торопливо завернулся в шелковый халат и выпил подогретое вино, так как в комнате было довольно холодно.

Прошлая ночь была ужасной.

Он снова пил.

По какой-то странной причине, едва только за Эммой Кортни закрылась дверь Шеридан-холла, пустота завыла волчьими голосами из каждого темного угла. И пока Дорис храпела в его постели, он ворочался и метался в другой комнате, изо всех сил пытаясь забыть, как приятно было ощущать Эмму в своих объятиях.

Ты, должно быть, свихнулся от одиночества, старина, подумал он. Наверняка выдумал и преувеличил ее податливость. Хотя, с другой стороны, учитывая ее прошлое, чему тут удивляться?