Мэри Кэттон - Роза в снегу

Он отвернулся и пошел вдоль стены. Подойдя к столику со спиртными напитками, задержался, погладил горлышко графина, затем сказал:

— Кажется, я все время забываю о вашем положении. Полагаю, прошлым вечером вы упоминали имя мужчины?..

— Нет, не упоминала.

— Уверен, что да. — Он повернулся и окинул ее любопытным взглядом. — Думаю, было бы только справедливо, чтобы я знал происхождение мальчика.

— Это ни к чему не приведет, уверяю вас.

Снова повернувшись к ней, он бросил на молодую женщину гневный взгляд:

— Ну и черт с ним, но, по крайней мере, скажите, вы любили его?

— Это что-то изменит?

— Просто скажите, черт побери.

— Да, я любила его.

— Ясно. И все еще любите?

— Люблю ли я отца Хью? Вы это спрашиваете, мистер Шеридан?

Он кивнул.

— Признаю, что бывают моменты, когда я испытываю бесконечную нежность к нему. Но временами, когда я думаю о том, что он за человек, я испытываю разочарование, если не сказать отвращение.

— И что же он за человек?

— Непорядочный, разумеется, иначе никогда бы не воспользовался слабостью незамужней девушки.

— Значит, он обаятелен, да?

— Без сомнения, но только когда считает нужным.

Прислонившись к краю стола, она ответила ему таким же пристальным взглядом. Причины, по которым он делает предложение, оставляют желать лучшего, и она не намерена уступать то малое достоинство, которое у нее еще осталось. Будущее и счастье Хью важнее всего.

Шеридан направился к двери, и Эмма выпрямилась. В дверях он задержался и, не оглядываясь, заявил:

— Если вы хоть в малейшей степени заинтересованы в моем предложении, дайте мне знать об этом не позже завтрашнего дня. Или можете забыть, что я был здесь.

С этими словами он вышел.

Она уставилась в пустой дверной проем. Сердце так бешено колотилось в груди, что было трудно дышать. Эмма бросилась к двери.

— Мистер Шеридан! — крикнула она, заставив Алана обернуться. — Позвольте вам заметить, сэр, что ваши манеры оставляют желать лучшего. Нельзя просто войти в дом женщины и предъявить ей ультиматум, особенно когда дело касается такого важного вопроса, как брак.

Слегка опустив голову, она решительным шагом направилась к нему. Он даже не шелохнулся, лишь смотрел на нее прищуренными глазами.

— Что вас так расстроило? — протянул Алан. — Неужели то, что я не вручил вам цветы и конфеты и не встал на колено?

— Не говорите ерунды, сэр. Мне безразличны эти банальности.

— Да? Тогда, возможно, вы просто не привыкли иметь дело с людьми, которых не можете подчинить своей воле. Или просто боитесь.

— Вас?

— Мира за этими дверьми, мисс Кортни. Знаете, что я думаю? Я думаю, что вы все это выдумали. Не было никаких цыган и никакого татуировщика. Вы создали их здесь, в своей голове. — Он постучал ей по виску пальцем.

Она ахнула и почувствовала, как ее самообладание испаряется под горячим натиском негодования.

— Фактически, — присовокупил он с нарочитой паузой, — вы такая правильная, что я бы не удивился, если б вы даже солгали насчет происхождения Хью.

Ее рот открылся и закрылся, не произнеся ни звука. Сердце, казалось, подскочило к горлу, а волосы на голове зашевелились.

Наклонившись к ней и скривив чувственный рот в саркастической полуулыбке, он сказал:

— Я мог бы поставить на кон свою жизнь, поспорив, что он появился на свет в результате непорочного зачатия.

Напряжение вдруг оставило ее. Если б тело все еще не дрожало от пережитого, она могла бы рассмеяться. Но у нее вышла лишь самодовольная улыбка, и нарочито медленно она стала расстегивать маленькие пуговки блузки, начав с воротника и спускаясь ниже, между тем как глаза Алана сузились, а точеные черты лица окаменели, когда блузка распахнулась, обнажая вначале шею, затем ключицы и, наконец, кружевную кайму сорочки, прикрывающую грудь.

Когда его карие глаза медленно вернулись к ее глазам, она вгляделась в их поразительно напряженные глубины и тихо произнесла:

— Просто чтобы все было предельно ясно, сэр…

Зацепив тонкую ткань кончиком пальца, она слегка оттянула ее вниз, открывая его взору бледную, мастерски выполненную розу, которая изящно изгибалась вверх по груди.

— Уверяю вас, мистер Шеридан, что все до единого слухи обо мне верны.

Его взгляд снова опустился к ее груди и остался там, в то время как молчание затягивалось, и Эмма почувствовала первую вспышку неловкости и досады, обратившую ее тело в пламя.

Наконец губы Алана изогнулись, и у Эммы перехватило дыхание, когда он слегка прижал кончик пальца к стеблю и медленно потянул палец вверх, выше, до розового цветка, где задержался, подняв глаза к ее лицу.