Джудит Тарр - Трон Исиды

— Мы пришли, господин. — А потом, взглянув на Диону: — Госпожа здесь.

Склонив голову в почтительном поклоне, евнух сразу же исчез.

Луций Севилий оказался смуглее, чем она его помнила; лицо было загорелым и обветренным, но даже это не могло скрыть румянца, залившего щеки. «Наверное, просто устал подниматься», — подумала Диона: комната находилась высоко, в конце лабиринта коридоров и лестниц.

Он оглянулся: евнух уже сбегал по лестнице — слышны были лишь его затихающие шаги.

— Ветер в парус! — сказал ему вслед Луций Севилий. — Он меня чуть не уморил.

Диона рассмеялась. Это, собственно, не было надлежащим приветствием, но Луций выглядел донельзя забавным: смущенным, с краской густого румянца, залившей щеки, и вместе с тем живым, непосредственным, хотя и комично-раздосадованным, в тоге, соскользнувшей с плеча. Он отправил ее на место раздраженным пожатием плеч и попенял Дионе.

— Неужели я проделал такой долгий путь лишь затем, чтобы ты насмехалась надо мной, госпожа?

— Не знаю, — ответила Диона. — А ты знаешь?

Луций растерянно заморгал, но буквально через минуту обрел дар речи и выпалил:

— Клянусь Юпитером, я совсем забыл, с кем имею дело.

— Извини, — проговорила Диона.

— Чего уж там, — резко ответил он.

— Какой суровый римлянин. — Она жестом пригласила его в комнату. — Хочешь сесть? Отдохнуть? Извини, у меня нет вина, чтобы угостить тебя, могу предложить только ветер, солнышко и чудовищно пыльное ложе.

— И кошку, — добавил Луций Севилий, — а еще… язычок, острей которого сыскать трудно. Знаешь, а я скучал по тебе. Все остальные — такие зануды.

Он смущенно, осторожно присел на краешек ложа. Кошка выгнулась дугой, потянулась и направилась прямо к его коленям. Диона осталась стоять у окна: мягкие лучи дня, клонившегося к вечеру, приятно грели спину.

— Значит, мне повезло больше. Александрия — вовсе не зануда. И Клеопатра с Тимолеоном — тоже. Но я тебе рада.

— Правда?

Кошка довольно урчала. Луций почесывал ей шею именно так, как ей и хотелось — не слишком быстро, но и не медленно.

— Я думал, что увижу тебя подле царицы.

— Я собиралась вернуться, — отозвалась Диона. — Но здесь куда спокойней.

— Ты права, — согласился он.

Воцарилось молчание — приятное, легкое, не из тех неловких минут, которые извели бы ее, прервись разговор с любым другим человеком, особенно если бы она не видела его с лета. Диона совсем позабыла, как хорош собой Луций Севилий, и хихикнула про себя: для другого мужчины красота стала бы делом всей его жизни, но этому, казалось, жилось намного легче — он не выщипывал густые черные брови, почти сросшиеся на переносице, волосы его свободно падали на плечи упрямыми кудрями вместо благообразных локонов, из-под тоги виднелась безукоризненно чистая, но уже поношенная туника. Слава богам, хоть сандалии были новыми, наимоднейшего фасона и самого лучшего качества — как и все его вещи.

После недолгой паузы Диона сказала:

— Скоро я должна уходить. Я дала Тимолеону страшную клятву, что вернусь домой к ужину.

— Само собой, клятву нарушать нельзя, — согласился он.

— Ни в коем случае, — подтвердила Диона и, помолчав, предложила:

— Но ты можешь поужинать с нами. Если, конечно, у тебя нет других дел. Триумвир, царица…

Диона запнулась. Раньше она никогда не приглашала его отужинать с ними. В Тарсе не представлялось случая: им постоянно приходилось участвовать в какой-нибудь пирушке царицы и триумвира. У них обоих не было места, где можно побыть вдвоем — впрочем, они и не искали его.

Луций Севилий так долго мешкал с ответом, что Диона уже почти была уверена — откажется. Но потом он только спросил:

— А Тимолеон будет не против?

— Сомневаюсь, — ответила Диона.

Какое-то мгновение он колебался.

— Тогда приду. Надеюсь, я не сразу найду в своей чашке лягушку. Или на этот раз ожидается змея?

— Ни то, ни другое, — ответила Диона с ноткой, подозрительно похожей на восхищение, правда, смешанное с ужасом. — Недавно он налил в кружку слуги вместо пива кое-что такое, о чем даже не хочется говорить вслух.

Его брови приподнялись.

— Неужели кошачью мочу?

Взрыв смеха Дионы был мгновенным ответом на его слова.

— Да-а, ты хорошо знаешь Тимолеона.

— Я хорошо знаю египетское пиво, — с ухмылкой отозвался Луций Севилий.

— Сегодня вечером у нас будет весьма пристойное вино — хиосское [16] Среди греческих вин неизменно славилось хиосское вино. . Или… — Она сделала паузу. — Вполне пригодная вода для питья. Сомневаюсь, что у злодея будет достаточно времени, чтоб заготовить тебе сюрприз. Хотя… однажды он умудрился притащить одному из моих гостей чистейшей александрийской воды… из какого-то болота возле залива.