Дмитрий Даньшов - Истории НЕуспеха. Коллекция неудач, собранная за долгую успешную карьеру

Вставка. Надежный маркер, позволяющий судить о степени эксплуатации трудящихся в СССР

Еще один макроэкономический вывод, который следовало бы сделать – это то, что в Советском Союзе степень эксплуатации рабочего класса (по дедушке Марксу) была очень высокой. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что кооператив, вручную – подчеркиваю, вручную! – при низкой производительности труда клепающий эти плохонькие одежные кнопки, был рентабельным и мог существовать, работать, развиваться в течение достаточно длительного времени, и сотрудники этого кооператива находились в более выгодном экономическом положении, чем их коллеги, трудящиеся на советских предприятиях. Соответственно, норма эксплуатации (то есть соотношение полного рабочего времени и необходимого рабочего времени) была высокой. Частично высокая степень эксплуатации компенсировалось социальными благами – общими, доступными и бесплатными – но в целом население находилось в весьма стесненных финансовых условиях. Деньги имели огромное значение, а 50—70 рублей разницы в зарплате условно позволяла человеку подняться на следующую ступеньку социальной иерархии общества. Поэтому у меня и моих ровесников было особое уважение к деньгам и сформировалось устойчивое стремление к материальному благополучию. Наверное, в студенческие годы это и было главной мотивирующей силой и, может быть, даже основной идеей жизни. Не познание печалей мира, не поиск себя, что, на мой взгляд, вообще весьма туманная затея, а конкретная цель – заработать.

Помнится, один важный знакомый, в те годы занимавший пост замминистра цветной металлургии, ставил мне на вид: мол, что же вы с товарищами столь меркантильны – кроме денег, ни о чем и говорить не можете? Все очень просто. Мы были голодные. Ну, не в прямом смысле – на еду денег хватало – а вот нищенство советское утомило! Хотелось быть побогаче. Не ужиматься постоянно, не копить месяцами на новые ботинки. Хотелось искренне и сильно. А материальная мотивация – она, как известно, простая, понятная и весьма мощная.

Тогда мы предприняли следующую попытку. Я опять засел за кульман и нарисовал уже многопозиционную форму для изготовления пластмассовых кнопок на станках – термопластавтоматах. На втором курсе, после службы в армии, мой друг Юра и я устроились работать во вневедомственную охрану. Сейчас охранников десятки тысяч, раньше их было гораздо меньше. Весь отдел охраны «Ждановский» был, наверное, человек двадцать. Для устройства на работу потребовалось хитростью получить трудовую книжку по месту производственной практики. Иначе деканат мог отказаться одобрить мое трудоустройство. А раз трудовая на руках, а не в деканате, то я волен сам решать, совмещать работу с учебой или нет. Вопрос с отсутствием прописки я решил, взяв напрокат у приятеля паспорт и переставив страничку с пропиской из его паспорта в свой. И с этим неопровержимым доказательством подделки документов бодро пошел в кадровую службу вневедомственной охраны, где бдительный майор милиции преспокойно меня оформил на работу по «сборному» паспорту. А куда еще было устраиваться, если после армии в голове один устав гарнизонной и караульной службы? С такими знаниями только в охрану и возьмут… Тем более что график работы должен был сочетаться с дневным обучением в ВУЗе.

Так вот, на одном из объектов, которые мы по ночам охраняли, стоял примитивный термопластавтомат. Даже не совсем автомат. Просто станок, способный выпускать изделия из расплавленной пластмассы. На это старенькое и простаивающие оборудование мы и рассчитывали…. Находился станок в одном институте на Таганке, в Дровяном переулке. Мы рассчитывали установить на станок свою собственную оснастку и работать ночную смену себе во благо. Но не сложилось. Никто из наших знакомых не взялся изготовить многопозиционную пресс-форму по моим чертежам. Наверное, это даже хорошо, поскольку, не имея опыта работы с пластмассой, мы вряд ли смогли бы настроить станок и выбрать правильные режимы. Больше потратили бы сил, времени и денег. Но дополнительный курс машиностроительного черчения был мной пройден при интуитивном проектировании пресс-формы. Хорошо мало знать! Не понимаешь сложности задачи и с энтузиазмом берешься за воплощение, не мучаясь никакими сомнениями…

Вся эпопея с одежными кнопками закончилась тем, что я получил некоторый опыт проектирования штамповой оснастки. А еще у нас осталась куча каленого железа в виде пресс-форм. Одной из таких матриц моя мама еще долгое время прижимала цыпленка табака при обжарке ― единственное полезное применение. То есть идея, что называется, не взлетела. Тем более что потихонечку протаптывались тропинки, по которым сюда везли все подряд: бижутерию, швейную фурнитуру и много чего еще. Тот тотальный дефицит, который позволял находить сбыт поделкам, выполненным (ужас, ужас!) на прессах, сработанных из водопроводных задвижек, – этот период подходил к концу, и сегменты рынка постепенно заполнялись привезенными из-за границы вещами. Королями одежных кнопок мы так и не стали.