Джереми Хейманс - Новая власть. Какие силы управляют миром – и как заставить их работать на вас

Уже в январе 2016 года ученые выявили «один странный фактор, от которого зависит, поддерживаете ли вы Трампа» [431]. И это не пол, возраст или вероисповедание, а то, разделяете ли вы ценности авторитаризма. Социолог Мэтью Макуильямс (не раз лично проводивший опросы общественного мнения) обнаружил, что Трамп — единственный кандидат в демократическом и республиканском поле (в последнем на тот момент действовали 16 кандидатов), чья поддержка среди сторонников авторитарной власти статистически значима. Макуильямс предположил (почти за десять месяцев до нежданной победы Трампа): «на всеобщих выборах трамповская риторика “твердой руки” наверняка окажется привлекательной примерно для 39% опрошенных мною избирателей, не поддерживающих никакую партию, и примерно для 17% опрошенных, поддерживающих демократов (по собственному заявлению) и придерживающихся жестких авторитарных взглядов» [432].

Платформенный правитель — особая разновидность Кооптатора на нашем компасе лидерства. Здесь-то и проявляется огромное различие между предвыборными кампаниями Трампа и Обамы. Подобная комбинация старовластного, авторитарного набора ценностей и бесструктурной нововластной модели (где информация и влияние в основном распространяются «в стороны», а не «сверху вниз») лежит в основе некоторых наиболее мощных и опасных лидерских моделей в современном мире. Именно такое сочетание применяет ИГИЛ, обещая вернуть порядок и уверенность в завтрашнем дне (хотя этот «порядок» — кровожадный и средневековый), однако распространяя свое послание хитроумными децентрализованными методами.

«Если хотите узнать, как я буду править, достаточно взглянуть на нашу кампанию» [433], — заверял кандидат Обама.

Президент Обама занял свой пост, пообещав, что более 14 млн американцев, внесших тот или иной вклад в его победу (таких как Дженнифер Робинсон), теперь получат и свою долю власти.

Зак Эксли еще до выборов подчеркнул: «Обама должен и дальше руководить организацией, которую они построили, и всячески подпитывать ее. В любом качестве — избранного президента или же лидера оппозиции» [434]. Но, как мы уже отмечали, всё повернулось не совсем так. Обама вел свою кампанию как Лидер общественных сил, однако, придя к власти, он управлял страной как Лидер группы поддержки. В речах он по-прежнему провозглашал нововластные идеалы, но не сумел выстроить по-настоящему сильное и массовое движение, которое помогло бы ему управлять, помогло бы определить его преемника, помогло бы создать устойчивую базу поддержки в регионах, что позволило бы его политической партии выигрывать на локальном уровне там, где политические взгляды избирателей разнородны. Обама ушел из Овального кабинета, имея за плечами ряд серьезных законодательных достижений и обладая сравнительно высоким рейтингом одобрения в обществе. Он управлял страной восемь лет без каких-либо крупных скандалов, и те, кто поддерживал его с самого начала, сохраняли прочную эмоциональную связь с ним. Но его политические противники сумели вернуть себе президентский пост, взять под контроль обе палаты конгресса и снова начать доминировать в политике на общегосударственном уровне.

Обама упустил важную возможность: у него не было реального «плана перехода» для своей базы поддержки. Всю энергию и самоотверженность этих людей оказалось некуда девать, когда поставленная задача (попадание Обамы в Белый дом) была выполнена. Как писал Тим Дикинсон в журнале Rolling Stone , в критические два месяца после победы Обамы на выборах его хваленая кампания почти совсем угасла: это решение исследователь политтехнологий Мика Сифри назвал «преступной политической небрежностью» [435]. Затем администрация Обамы приняла роковое решение, свернув организационную инфраструктуру кампании, переименовав саму кампанию в «Сплочение ради Америки» и без спросу включив более чем 13 млн ее участников в Национальный демократический комитет, тем самым сделав это движение частью официальной партийной машины [436].

Это решение по-настоящему отдалило Обаму от его сторонников и ограничило их возможности. Так, сообщество не сумело повлиять на тех политиков из Демократической партии, которые пребывали в нерешительности относительно отдельных пунктов президентской программы — например, нового закона о здравоохранении. Кроме того, такой шаг привел к отчуждению от президента от американцев, не поддерживающих ни одну из партий, республиканцев и тех крайних левых, кто был за Обаму, но совершенно не хотел становиться частью официальной инфраструктуры Демократической партии.