Каури Лесса - Золушки нашего Двора

— Знаю, — хищно улыбнулась рю Филонель отражению в зеркале. — Надеюсь, осечки не будет?

— Мастер уверил, что всё сработает, как часы! Только не забудьте спустить курок!

— О, нет! — белозубая улыбка в зеркале стала шире. — Не забуду!

***

Ники ослепительно улыбнулась:

— Конечно, Ваше Величество!

Редьярд скрыл в бороде и усах довольную ухмылку, не догадываясь, что архимагистр согласилась с ним, даже не слушая его аргументов, и уж тем более не прислушиваясь к контраргументам министра Свина. Ники не видела смысла участвовать в перепалке. Ласурский король имел одну дурную привычки, прекрасно ей известную — он всегда добивался желаемого. Заключение же договора с Драгобужьем занимало нынче в списке желаний Его Величества первое место.

В кабинете подмораживало — король с самого похмельного утра держал окно открытым. Сидящим за столом мужчинам было к этому не привыкать, а Ники пришлось слегка подогреть себя магией — глубокое декольте не способствовало сохранению тепла тела. Переводя взгляд с одного спорщика на другого, она с трудом сдерживала смех: вспомнилась первая драка в кубрике 'Касатки', в которой ей довелось участвовать. Постоять за себя Ники умела — какая портовая девчонка не сумела бы дать хаму по яйцам или сломать нос? Дралась она, правда, не совсем по-мужски, пуская в ход зубы, ногти, острые локти и коленки, однако эффективно. Особенно смешным был повод: один из матросов, прицепившись к её миловидной физиономии, обозвал Никорин девчонкой. Она билась как демон, прекрасно понимая, что станется с женщиной, так далеко от суши обнаружившей своё естество перед командой, состоящей из одних мужчин. Сцепившуюся парочку еле разняли, выпороли на палубе на глазах всего экипажа, дабы другим было неповадно, а к Ники прикипела кличка Красавчик и пришло первое признание соседей по кубрику. Позже она познала мастерство матросской драки на ножах — спустя год уже называла боцмана по кличке Грузило своим другом и наставником, и всерьёз подумывала навсегда связать жизнь с морем, став одной из тех самых грозных капитанш, что держали в страхе не только экипажи своих кораблей, но и приморские города! Боцман и рассказал ей как-то о капитане Ясине Зореле. Ясин, как оказалось, не был чистокровным гаракенцем. Его мать влюбилась в торговца-степняка, из тех, что пригоняли на продажу целые отары и табуны, и уехала с ним в сторону, совершенно морю противоположную. Их сын рос настоящим табунщиком — ловким и умелым, но увиденное однажды в поездке с отцом море навсегда затопило в его сердце степные просторы. Сбежав, он, как и Ники, устроился юнгой на один из кораблей. Ники слушала и баюкала тепло в сердце — даже в этом она и капитан были похожи! За прошедший год ей доводилось часто бывать в капитанской каюте, поскольку именно юнга наводил там порядок и при необходимости приносил капитану поесть с камбуза. Однако ни разу не коснулась ни самого капитана, ни... капитанской койки. Ничего не подозревающему Ясину нравился молчаливый подросток, отличавшийся аккуратностью и внимательностью, вообще-то мальчишкам не присущей.

— А ты смышлёный, — сказал он однажды, — секстантом пользоваться умеешь?

'Красавчик Ник' молча взглянул на него своими глазищами и качнул головой. А капитан впервые ощутил в сердце, или чуть ниже, сомнительное чувство, которое поспешил причислить к простой симпатии...

— Моя дорогая!

Ники сморгнула, прогоняя воспоминания. Совет окончился. Перед ней стоял король, протягивая руку:

— Не желаете отужинать со мной?

— У меня будет напряжённая ночь, Ваше Величество, — любезно улыбнулась архимагистр, уже произнеся про себя 'нет'. — Городское освещение, свадебный фейерверк и прочие спецэффекты... Расслабиться не получится!

— Жаль, — искренне расстроился Редьярд, однако скрыл расстройство дежурной улыбкой: — надеюсь увидеть вас завтра!

— Обязательно! — вместо того, чтобы склониться в низком реверансе, Ники кивнула ему, как давнему знакомому и покинула кабинет.

Во дворце она ориентировалась прекрасно — в некотором роде он был её второй, после Золотой башни, штаб-квартирой на протяжении последних ста пятидесяти лет. Поэтому ушла из основного коридора в примыкающую к нему галерею, что вела к входу на самую высокую башню дворца. В её нижнем ярусе обретался королевский астролог, мэтр Йен Шабин, а верхние пустовали. Там было холодно, темно, и гуляющие сквозняки завывали тоскливыми голодными зверями. Зато с верхней площадки открывался великолепный вид на гавань. Туда-то Ники и отправилась, любоваться простором и вспоминать в одиночестве. Но ей помешали.