Каури Лесса - Золушки нашего Двора

— Привет-привет Твоей Несравненной Мудрости, Сатанис Крейский! — кивнула она собеседнику, и в голосе не было насмешки, лишь уважение равного к равному. — Чему или кому обязана видеть тебя в такой полный хлопот день, как сегодня?

— Мне стоит спросить об этом у тебя, Никорин, — проскрипел старик, устало потирая тонкими пальцами коричневые припухшие веки. — Ты ничего не желаешь мне сказать?

Ники удивлённо приподняла брови:

— А должна?

— Думаю, да! — кивнул архимагистр Крей-Лималля. — Ну, если ты такая недогадливая, я подскажу. Лишь одно слово: Версей.

— У меня там свидание? — живо заинтересовалась Ники. — И кого из тридцати сыновей или пятидесяти внуков ты пришлёшь для встречи со мной?

— Пятидесяти трёх, — ворчливо перебил Сатанис. — За то время, что мы не общались, появились ещё два мальчика и девочка.

— Мои поздравления! — рассмеялась Ласурский архимагистр. Смех звучал искренне. — Обожаю жизнь во всех её проявлениях!

— И потому развеяла в прах кусок моей родной земли? — вкрадчиво поинтересовался старик, блестя чёрными глазами из-под белоснежных бровей.

— О чём ты? — перестав смеяться, посерьёзнела Ника. — Что ты такое говоришь, Сатанис? Неужели до тебя не дошли слухи о моей тяжёлой болезни?

— Так ли она была тяжела?

— Не передам словами, как я мучилась! Лежала пластом, ничего не ела...

— Ты, действительно, похудела, Ники! Женщине твоего возраста следует тщательнее следить за своим здоровьем!

— Пресвятые тапочки, как я рада, Сатанис, что, несмотря на почтенные годы, ты сохранил ясность ума и точность формулировок!

Оба замолчали, разглядывая друг друга с выражением глаз пауков, посаженных в одну банку.

— Ну, хорошо, — вздохнул Крейский архимагистр, — начнем ещё раз! На Версейском плато, неподалёку от границы с Ласурией, давеча случился катаклизм — обрушение одной из гор в пустоты недр...

Он замолчал и выжидающе посмотрел на Ники.

— Ох уж эти подземные источники! — подала та реплику. — Размывают, понимаешь, карстовые породы, образуют каверны! Опасное дело, Твоя Мудрость, оказаться рядом с таким местом!

— Вот и я размышляю на досуге, какие силы могли сотворить подобное, кроме сил природы? — криво усмехнулся Сатанис.

— Никакие! — твёрдо ответила Ники. — Природа всегда разрушает то, что представляет для неё опасность! По всей видимости, то место стало слишком опасным... для всех!

Архимагистр подался вперед, разглядывая собеседницу. Казалось, ещё немного, и он проткнёт зеркало носом и вывалится прямо в Золотую башню.

— Ты в этом уверена, Никорин? — наконец, спросил он. — Иногда дурные места лучше не тревожить!

— Если дурные места не тревожат людей! — отрезала Ники. — Нам всем стоит беспокоиться, Сатанис... Нам всем!

Старик откинулся на спинку кресла. Тёмные пальцы тревожили почерневший от времени медальон в виде головы крейской кобры с раздутым капюшоном. Ники знала, что эта покрытая патиной 'безделушка', в которой давно потускнели зелёные камни-глаза змеи, являлась одним из мощнейших артефактов Вечной ночи и давала своему владельцу невиданную силу и нескончаемые годы. Для человека трёхсотлетний старец прожил слишком долго... Для Сообщающегося Сосуда, каким была сама Ники, слишком мало!

— Ты в этом уверена? — проскрипел Сатанис. Смуглая до черноты кожа, тёмные пальцы, глаза цвета полуночи... Не человек — сумрак!

Ники кивнула, не отводя взгляда. Каждый из них перегрыз бы другому глотку и вырвал сердце за свою родину, но существовала опасность, перед которой меркла вражда двух государств. И Крейскому архимагистру было об этом известно.

— Не думай, что я чувствую себя благодарным тебе, Никорин! — поморщился Сатанис.

— Никогда, — покачала головой та и потянулась, позволяя алой коже брючного костюма соблазнительно очертить фигуру. — Но я тешу себя надеждой, что смотреть на меня для тебя — удовольствие!

— Такую, как ты, усмирить — честь для любого мужчины, — усмехнулся собеседник, на мгновение становясь моложе и привлекательнее. — Твое счастье, Ники, что мне это уже не нужно!

— Это твоё счастье! — лукаво улыбнулась та. — До новых встреч, Сатанис! Добрых улыбок и тёплых объятий Твоей Мудрости!

Архимагистр Крея молча прижал ладонь к сердцу в знак почтения.

Зеркало померкло.

— Умный, ублюдок! — пробормотала Ники, прищурившись.

За много дней пути от неё Сатанис Крейский нервным жестом спрятал ладони в рукава свободного одеяния и прошипел: