Владислав Савин - Взлет Андромеды

— Да, это наша работа. В мире "Рассвета" было, что "СССР получал нужную информацию даже более полно, чем Запад, но отставал в ее анализе". Товарищ Пономаренко поставил задачу решить эту проблему. Изучаем информационные потоки, их оптимальную структуру, скорость взаимодействия… Если желаете узнать подробнее, для своего романа, то вам надо у наших математиков спросить, я сама матаппаратом исключительно как пользователь владею. И ваш случай, это один из многих — на чем еще процесс изучать?

Так может, и участие "инквизиторов" в личных делах Ефремова вызвано лишь тем, что Тася, "начальник секретариата" в рамках поставленной задачи оказывается более на своем месте, чем Елена Дометьевна, коллега-палеонтолог? Как у Вьюшкова, кого Иван Антонович в свои преемники на ниве палеонтологии наметил вдруг появилась какая-то Вера. Ладно, раньше жилья не было, даму даже в гости пригласить некуда, не то что о семье думать, а теперь в новом доме трехкомнатную квартиру дали, одиночке, не семейному еще — случай беспрецедентный, но "ведь женится же он когда-нибудь — а научному работнику отдельный кабинет положен". Но ведь и девушка явно непростая, "пантерообразность" по типу Смоленцевой, да и самой Анны Петровны так и ощущается — разговор, пластика, "свободнолетящий" стиль в одежде. Так разве можно — семью по приказу создавать?

— Нет никакого приказа, Иван Антонович. А как у вас в "Часе быка" — "двое, после подготовки, получают статус надолго влюбленных". У нас никому не велят, а лишь предлагают — кто хочет стать ангелом-хранителем для хорошего человека? Присмотрись, познакомься — а если душа не лежит, то в сторону отойди, попробует другая. Любовь — она ведь, самая крепкая, когда не вулкан страстей, который может скоро погаснуть, а дружба и уважение. "Брак по расчету самый прочный — когда расчет правильный". Теперь хороший человек, Борис Павлович Вьюшков, не погибнет совершенно глупо в тридцать два года — а возможно, станет профессором и членкорром, вам на смену. Проживет долгую и счастливую жизнь, увидит своих детей и внуков. Разве это плохо — и просто по-человечески, а не ради политической выгоды?

Но все-таки… Ведь политика склонна давить, подминать все, что ей мешает. Поддерживала бы меня ваша Служба, если бы я не был тем, кем стал в иной истории? А просто, Иван Ефремов, ученый-палеонтолог.

— Иван Антонович, дорогой вы наш! "Политика", как вы выразились, обратится против вас в единственном случае — если вы, как Солженицын, пойдете против СССР. Но ведь этого не случится никогда? Знаю, что в той истории на вас, уже после вашей смерти, заводили дело в КГБ. Но я очень надеюсь, что при нашей кадровой политике, в Органах у нас не будет дураков и карьеристов, через двадцать лет. Да и вы сами, как сказал почтенный Бахадыр, после его процедур лишних лет десять минимум проживете — а хотелось бы и больше. Впрочем, вы же к нему ходите, два раза в месяц, "проверяете настройки вашего организма". Вот так и наша Служба, играет ту же роль для советского общества в целом.

К чести Анны Петровны, она роль цензора на себя не брала. Зато Кунцевич еще в самом начале написания романа едва не перечеркнул все, одним вопросом:

— Простите, Иван Антонович, а как у вас может вообще существовать Великое Кольцо? Если существует возможность пробоя в пространстве — опыт Рен Боза, затем изобретение звездолетов прямого луча. Ну и мы сюда каким-то образом через пространственно-временной континуум попали, экспериментально сей факт установив. А раз какой-то природный процесс в принципе возможен — значит, лишь вопрос науки и техники, научиться его искусственно использовать. И у вас, тысячи и десятки тысяч разумных цивилизаций, за миллионы лет — и никто не сумел сделать то, что землянам удалось? При том, что нас от древних египтян всего какие-то четыре тысячи лет отделяют, микросекунда по галактической мерке — ну а мир вашей "Андромеды" от неандертальцев, допустим, пятьдесят тысяч лет, чуть больше десятка микросекунд. Да в вашей Вселенной давно бы уже прямое почтовое и пассажирское сообщение установилось между всеми разумными мирами — зачем тогда эфир засорять тем, что лишь через сотни и тысячи лет примут?

Действительно — в отличие от себя самого иной истории, здесь Иван Антонович имел перед глазами наглядный пример, что путешествия через пространство-время возможны. Но как объяснить человеку из будущего, что сам образ Великого Кольца позволил дать картину силы разума, громадного количества миров, населенных разумной жизнью — которые будут дружить между собой, а не воевать? И космическая романтика досветовых скоростей — в глазах Ефремова, подобна морской романтике парусного флота. Наконец, сам термин "гиперпространства", "подпространства", "нуль-пространства" (насколько Иван Антонович успел прочесть предоставленную ему литературу) пока малоизвестен в фантастике, даже у признанных мэтров вроде Эдмунда Гамильтона ("Сокровище Громовой Луны", "Звездные короли") или "Дока" Смита, межзвездные корабли больше похожи на атомные ракеты (в машинном отделении — циклотроны). Фантастика — зеркало будущего, но она же несет в себе и несмываемый отпечаток своего времени. Однако, по этой логике звездолеты прямого луча должны быть уже изобретены кем-то — если только в нашей Галактике даже в вашем времени предполагают сотни тысяч землеподобных планет, и даже если на одной из тысячи развилась разумная жизнь? Тогда сверхсветовые космические корабли уже должны были бы бороздить просторы вселенной, во всех направлениях!