Анатолий Агарков - Как я стал Богом

Опустил пандану на низ лица, накрыл ей щупальца своими.

Вот она, святая святых — хранилище человеческого мозга. Вот и он, самый наисложнейший в мире механизм. Какая тут ячейка вас, мадам, заставляет обжираться? Нет, методом тыка, пожалуй не найти — нужна система. Представь себе пончики в меду, балычок осетровый, грибки в сметане жареные....

Ага, вижу активность нейронной в связке. Ну-ка, ну-ка.... Ну, зачем же напрягаться? Добрый доктор Айболит никому не навредит....

Неспешное ковыряние в клетках чужого мозга было кошмарным образом прервано церковным перезвоном. Пациентка моя прянула в сторону.

— У вас, у вас.... — она пятилась, указывая пальцем на мой лоб, — там светится.

— Это глаз Шивы. — Я прикрыл его панданой. — Сядьте и успокойтесь — сеанс ещё не завершён.

— Не надо больше ничего, — она извлекла из ридикюля и бросила на стол банковский билет достоинством в тысячу рублей. — Спасибо.

И ретировалась.

Светится.... хм. Почесал масянин глаз сквозь материю. Этого ещё не хватало — чтобы организм срастался с инородным телом. Мало мне лишней дырки в голове....

Явилась Кащеевна, цапнула купюру со стола.

— Ты сущий клад, буржуй! И бить не будут?

— Не будут. Хватит на сегодня?

— С лихвой.

— Я не о деньгах. Может, пойдём на базу?

— Пойдём сначала хавчик наберём.

И накупили — шесть пакетов со всякой снедью.

— Не понесу, — я заартачился. — Меня и так швыряет.

— Миленький, два с булками мешочка, — уговаривала Кащеевна. — Тебе же падать мягче будет.

— Зачем столь водки набрала?

— Да разве ж это много — так на полдраки.

— Так вы ещё дерётесь?

И подрались.... Сначала сидели, ели, пили, потом только пили. Я всё пытал, когда же главную обсудим тему? Не мельтеши, успокаивали, на трезвую голову плохо думается. На пьяную, оказалось, не о том. Сели в карты играть на ту мелочь, что днём раздобыли в городе. Заспорили. Звонарь вдруг Упыря схватил за каштановые космы и другой лапищей — бац! бац! — по морде. Прочь оттолкнул, и Ванька угодил задницей в костёр. Некоторое время дёргал конечностями, пытаясь подняться, а потом как взревел, как вскочил и бросился на Фильку. По дороге зацепил трактирщика, и покатились с ним кубарем. А штаны на заднице уж дымом занялись. Уч-Кудук хотел было залить, да получил такого пинка в пах, что плеснул воду на дерущихся и принялся охаживать их котелком. Вскоре равнодушных не осталось вовсе. Притопала Кащеевна, отходившая по нужде, полюбовалась на клубок запутавшихся тел и сверху навалилась.

Вопли послышались:

— Ай, падла, не кусайся!

Я прочь побрёл. Мне надо отоспаться.

Наверное, привыкать стал к запаху падали и нечистот. Проснулся ранним утром бодрый, полный сил — лёгкие с упоением пили воздух и готовы были разорвать грудную клетку. Вчерашних хворей след простыл. Надолго ли?

Вода в ручье была холодной ровно настолько, чтоб освежить. Тело взбодрилось, стряхнув остатки сна. Голова ясная и никаких симптомов вчерашних каруселей. Кажется, слух прорезался и зрение вернулось. Может, и вмятина во лбу когда-то зарастёт?

Потрогал Масянин глаз — ты ещё здесь? Крепко сидит — видать, надолго.

Будущие мои подельщики тоже поднялись — сгрудились у костра, отдавая дань похмелью и утренней прохладе. Заваривали чефир в котелке и переругивались, выясняя зачинщиков вчерашней потасовки.

У Ваньки Упыря от огня пострадали не только штаны, но и задница. Теперь лежал на животе и матерился, постанывая.

— Что твои слюни? Мази надо. Сгоняй-ка в город, загляни в аптеку, чего-нибудь да принеси.

Кащеевна плевала ему на голые ягодицы, а потом вылизывала языком, в перерывах убеждая:

— Заживёт, как на собаке — первый раз что ли.

— Ты как, буржуй? — меня заметил Уч-Кудук.

— Нормально, — присел я к Упырю. — Больно? Ладони покажи.

— Ты ещё..., — окрысился погорелец.

— Боль сниму, а может, и подлечить удастся.

— Не артачься, Ваня, — Кащеевна вмешалась. — А то, как пну....

— Закрой глаза, — сказал я Упырю и сам закрыл.

Вот он, упырёвский мозг .... Господи! Сколько здесь хлама! Клетки пропиты ядом недоверия, ненависти и презрения. И трусость тут, и подлость, и жестокость. Чистить основательно тебя, приятель, надо. Подобрался к чувствительным нейронам.

— Зашибись, — млеет Упырь. — Кончай, буржуй, кабы не стало хуже.

— Заткнись!

Программирование на скорейшее заживление пострадавших тканей беспардонно прервала Кащеевна. Подкравшись сзади, она сдёрнула пандану.