Николай Липкин - Избранный

Официант принес им со Шкапчиком бутылку запотевшей водки и пару рюмок.

– Эй, человек, почки два раза! Ты что принес? – возмутился Виктор Сергеевич.

– Водку. Как вы и заказывали, – с тоскливым безразличием ответил официант.

– А еще?

– Две рюмки.

– И?

– Рюмок мало? К вам придут еще гости?

– Еды какой принеси. Я, по-твоему, рукавом должен занюхивать? – взорвался Шкапчик.

– Горячее готовится в течение сорока пяти минут, – невозмутимо заявил официант.

– Закуски неси! Я же специально мясную и овощную закуски заказал. Твои…. Эти самые… Как его… «Соления из погребка»!

– Салаты и холодные закуски подаются в течение пятнадцати минут.

– Ну, хлеба тогда хоть притарабань! Или хлеб вы тоже по четверть часа нарезаете?

– Сейчас пойду на кухню, попрошу ускориться, – бесстрастно заключил официант.

– Ненавижу халдеев! Его бы ко мне на завод, бетон формовать! – поморщился Шкапчик. – Будем ждать или первую так, на сухую, как строители? – спросил он, разлив по рюмкам водку.

Игорь, голова которого была забита вычислением общей стоимости сделанного заказа, лишь неопределенно передернул плечами.

«Одной бутылкой, понятное дело, у нас явно не обойдется, – прикидывал он. – Но, даже если закажем потом еще две, получается…» Если он, конечно, правильно запомнил цены в меню… Денег хватало даже с запасом, чтобы оплатить свою половину счета. Но, конечно же, придется предложить заплатить за обоих. Если Шкапчик не воспротивится… Тут оно получится грустнее… На чаевые, похоже, не хватит. Их можно не и оставлять, сославшись на нерасторопность официанта. Хотя это, конечно, некрасиво. Вся надежда на порядочность Шкапчика! У Игоря была в загашнике валютная карточка с целой тысячей долларов на счету. Но это уже все. Край. Дальше в никуда. Провал. Пропасть. Вниз по социальной лестнице. В беспросветность нищебродства и скопидомства. Эта тысяча – самое-самое что ни есть последнее. Ее нельзя тратить ни при каких обстоятельствах! Если все будет также беспросветно тянуться и дальше, то хватит, по крайней мере, выплатить остатки зарплат Ирочке и Геннадию, погасить коммунальные платежи по офису. О том, что будет после этого, лучше и не думать.

Принесли закуски. После первой бутылки Шкапчик раскраснелся, стянул с шеи галстук, смяв его, сунул в карман пиджака, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Чтобы не совершить ошибку, как вчера со Стульским, Игорь решил, пока Шкапчик не ушел в астрал, начать с ним разговор о тендере. О себе он не волновался, перед пьянкой выпил штук шесть таблеток активированного угля и пока чувствовал себя совершенно трезвым.

– Смотри, смотри, одна, кажется, уходит! Останутся вдвоем – пойдем знакомиться! – встрепенулся Шкапчик.

Игорь обернулся. Действительно, блондинка с короткой стрижкой встала из-за стола, расцеловалась с подругами и направилась к выходу.

Игорь завидовал людям, способным знакомиться с девушками по пьяни. Сам он в таких случаях терпел фиаско. Возможно, все дело в том, что Игорь не всегда правильно определял для себя ту степень опьянения, в которой следовало это делать. В трезвом состоянии его подходы были скучны, заурядны и несмелы, им явно не хватало нужного лоска, из-за чего обычно они не пользовались успехом у объекта знакомства. Когда он был пьян, все блистательные мысли, идеи, родившиеся и витающие в его голове, которыми он непременно желал поделиться с окружающими, особенно с той прекрасной незнакомкой в обтягивающих джинсах возле стойки бара (в этом состоянии они все были прекрасны), ни при каких обстоятельствах, несмотря на все потуги, не хотели извлекаться наружу. Вместо этого на девушку вместе с икотой невнятно выплескивалось банальное: «Мадам… ик… вы слишком прелестны… ик… для этого места…» После чего прелестную «мадам» сдувало из-за стойки бара и она растворялась в пьяном мареве.

В данный же момент, из-за ранее выпитого активированного угля, несмотря на почти приконченную на пару вторую бутылку водки, Игорь никак не мог впасть в то самое, отрадное для сердца древнего персидского поэта, состояние «меж трезвостью и хмелем».

– Может, еще накатим? – спросил он Шкапчика.

– Да харэ ты бухать! Упустим девчонок! Вон, смотри, как на них мужики с соседнего столика засматриваются. Сейчас пойдут, вместо нас их снимут.

Со стороны Шкапчика обвинять соседей в столь подлом, с его точки зрения, намерении было явной несправедливостью. «Феноменальный» Федор спал, положив голову на скрещенные на столе руки. Периодически голова съезжала вниз, отчего он просыпался. Встряхнувшись, фыркнув губами, как застоявшийся в стойле конь, Федор с недоумением и неким страхом оглядывался по сторонам. Взгляд его находил товарища – тот дремал, откинувшись на спинку стула. Федор тут же успокаивался и, уронив подбородок на грудь, засыпал снова.