Биггс Бартон - Путь хеджера. Заработай или умри

Джоан изо всех сил пыталась не выдать своих чувств.

– А ты что будешь делать? – спросила она. – Тебя возьмут обратно в Grant?

– Исключено, – ответил он. – Все посчитали бы это протекцией. И потом, кому нужен такой портфельный управляющий после всего, что произошло? Я не мог бы снова работать аналитиком. Мне нет еще и сорока, но, похоже, я уже испорченный товар.

– Но ты останешься в Гринвиче и в этом бизнесе?

– Не знаю, – покачал он головой. – Но я хочу снова спать по ночам. Мне нужно время и место, чтобы, играя в мяч с мальчиками, не беспокоиться о том, не слишком ли рискованную позицию я занял. Хочу любоваться небом и читать хорошие романы. После твоего ухода я закрою офис, выключу чертов Bloomberg и смартфон и просто сделаю перерыв, чтобы залечить свои раны.

– Джо, ты остаешься в Гринвиче? – спросила Джоан, уже даже не скрывая своей боли.

– Не знаю. Недавно я разговаривал с Джошем. Я извинился перед ним за то, что он потерял бо́льшую часть денег, вложенных в наш фонд, и поделился своими проблемами. Джош – замечательный человек. Он сказал: «Почему бы тебе не построить дом на том участке земли у реки, который я купил когда-то? Мы могли бы сделать все вместе. У меня нет сына, которому я мог бы оставить свой бизнес. И может, ты согласился бы стать тренером школьной футбольной команды? Здесь очень простая жизнь, не требующая больших расходов».

Джо продолжал:

– Я рассказывал тебе когда-то о том дне, когда Джош купил этот участок земли. Мы с ним гуляли в сумерках, и над головами расстилалось только небо и звезды. Земля была такой зеленой и прекрасной, от травы и почвы исходил приятный, чистый запах! Тогда у меня появилась мечта когда-нибудь поселиться здесь. Меня всегда тянуло к земле, как Микки и весь Нью-Йорк тянет к деньгам и власти. Теперь у меня появилась возможность осуществить свою мечту и начать все сначала.

Джоан пристально посмотрела на него.

– Ты в самом деле собираешься сделать это, да?

– Да, я очень этого хочу. Здесь у меня нет будущего – только горькое прошлое. Я должен уехать из Гринвича. Мой дом стал похож на дом с привидениями. Я мог бы вложить оставшиеся деньги, все семь миллионов, в безналоговые облигации под 5 процентов, получать 350 тысяч долларов годового дохода, не облагаемого налогом, и жить нормальной, здоровой жизнью, в которой нет никакого рынка. Я мог бы спокойно спать по ночам и, пачкая руки, возделывать землю. Джош однажды процитировал мне строчку из стихотворения Роберта Фроста: «Земля уже принадлежала нам, а мы ей нет». Так вот, я должен сделать эту землю своей. Это единственное, что у меня осталось. Фондовый рынок, Гринвич, эта жизнь – все это больше не мое.

– Возделывать землю? А ты не будешь скучать по инвестированию? По сложным интеллектуальным задачам, стремительному темпу жизни, экстазу победы, активной деятельности? Рынок, наша игра – вот что было смыслом твоей жизни на протяжении пятнадцати лет. Сможешь ли ты просто отказаться от всего этого и уйти навсегда?

– Моя жизнь превратилась в руины. Игра, рынок, модель – все, что мы когда-то называли нашим делом, теперь терзает и мучит меня, а я терзаю людей, которых люблю. Сейчас наша игра приносит больше боли, чем радости. Меня преследуют ужасные ночные кошмары и сомнения. Нужно покончить со всем этим, пока я не погиб сам.

– Но ведь если ты пару лет не будешь заниматься инвестиционным бизнесом, то уже не сможешь вернуться. Твои знания и навыки устареют.

– Да, я знаю.

– А что Эмили? Она поедет в Вирджинию и разделит с тобой эту жизнь?

– Возможно.

– Знаешь, я бы поехала с тобой куда угодно, – нежно сказала она.

– Я знаю, – он наклонился и приблизил свои губы к ее уху. – Я люблю тебя. Я знаю: ты поехала бы со мной. Ты моя родственная душа.

Медленно отстранившись, он продолжил:

– Но Вирджиния – не Нью-Йорк. Кроме того, есть еще и мои сыновья. Если я расстанусь с Эмили, она заберет их, а я не вынесу разлуки. И потом, чем бы ты занималась в Биг-Неке? Не думаю, что ты была бы там счастлива.

– Я могла бы преподавать экономику в средней школе. Дом – там, где твое сердце.

Джо тяжело вздохнул.

– Это же Биг-Нек, штат Вирджиния. Ты могла бы преподавать там разве что домоводство.

– У меня все будет хорошо. Я хочу разделить с тобой твою жизнь. Как я уже сказала, дом – там, где твое сердце.

Джоан отвернулась от него, и весенний свет, упавший на ее лицо, позолотил ее кожу. Джо знал, что у Джоан зеленые глаза, но в этом свете не мог понять, какого они цвета, такими темными они казались. Он видел, как тяжело поникли и сжались ее плечи, как она пытается сдержать слезы. Но ему было нечего сказать.