Андрей Белянин - Опергруппа в деревне

Мой младший сотрудник блистал остроумием, смеша всех творческими играми в психоанализ. Шмулинсон рассказал пару классных еврейских анекдотов, и дьяк Груздев смеялся над ними дольше всех, причём так заразительно, что подхихикивать начала даже Маняшина корова. На опушке встретили Фому с тремя стрельцами, развернули их обратно, в шутку сказав, что помирать всё равно придётся, а в компании веселее. Они радостно согласились.

Ещё Кузнецова дочь на пару с Митькиной мамой выдали ряд ярких частушек с явно двусмысленным подтекстом, но радующих оригинальностью трактовки образа, вроде бы вполне бытовых дел интимного плана. Еремеевские ребята простые, они и хохотали во весь голос, подзуживая сельских дам на дальнейшее песенное творчество.

Яга, сидя на телеге, молча смотрела вперёд и покусывала сухую травинку. Точно, вот бабка, наверное, единственная, кто за всю дорогу не проронил ни слова. Она только смотрела на нас с мягкой, тёплой улыбкой, и в глазах её было что-то такое неуловимо-грустное, словно бы она загодя сердечно прощалась с каждым... Боялась, что не успеет?

До Проклятой горы дошли неумолимо быстро. И уже на подходе мы все чётко понимали: самое страшное уже произошло, а то, что нас ждёт впереди — это лишь героический финал всех героев русских сказок. Обычно они заканчиваются ёмкой, но очень запоминающейся по своей логичности фразой: «Жили они долго и счастливо и умерли в один день». То есть рано или поздно... жениться так и не успел... а жаль...

Наша эксперт-криминалистка, как всегда, оказалась абсолютно права — проход был расчищен от свежевысыпанной соли, а по обеим сторонам, как каменные атланты, стояли два близнеца — Прошка и Ерошка. Они даже не повернули головы в нашу сторону, мы не были для них ни сколько-нибудь серьёзным препятствием, ни возможной проблемой на пути. Я приказал поставить телегу поперёк тропы и залечь за ней, как за баррикадой. Насмотрелся в кино в свое время, все революционеры так делали...

И лежали мы так добрых полчаса, потому что ничего интересного не происходило. Стрельцы выставили стволы пищалей, Маняша выпрягла корову, дьяк стащил яйцо у Шмулинсона и был наказан строгим еврейским подзатыльником. А заколдованные братцы всё так же не шевелились, словно их таинственная хозяйка вовсе не собиралась выходить наружу...

— Что делать-то будем, Никита Иванович? — первым не выдержал Митька. — Может, перекрестимся, махнём со стрельцами да и штурмом ихнюю крепость одолеем? Небось не выдюжит супостатка, когда мы внутрях хором петухами заорём — и не таких доводили! Вот хоть себя с петухом нашим лукошкинским вспомните, кто кого?

— Никто никого! Ни я петуха, ни петух меня... — резко оборвал я этого болтливого умника и вопросительно глянул на Ягу. Та мед ленно кивнула:

— Чую, тебя она ждёт, Никитушка. На волю вольную в любой миг вылететь могёт, да тока скушно ей всех нас в единый миг жизни лишить. Поиграть хочет, побаловаться...

— В смысле, мне к ней выйти, поговорить? — уточнил я.

В тот же миг на лес опустилось нечто плотное, словно бы сам воздух на мгновение утратил свои свойства и упругой субстанцией затвердел в лёгких. Стало трудно дышать...

— Выйди ко мне, участковый, — донеслось изнутри холма. — Добром выйди, сама прошу покудова...

Я понял, что ещё чуть-чуть, и мы тут все свалимся от удушья. Выбора не было, едва я шагнул из-за телеги, как дыхание вернулось. Народ зашевелился, Еремеев тихо выругался матом и жестом приказал своим заряжать пищали рубленым серебром. Он быстро учится или Яга подсказала — сейчас без разницы.

— Выхожу, выхожу! Вы о чём-то хотели со мной побеседовать, гражданка Бессмертная?

— Имя моё Карга-Гордыня, — холодно отозвалось из прохода. — А ещё раз мужниной фамилией назовёшь, так на твоих глазах всех вас смерти лютой предам! Я об этом изменщике и слышать не желаю... а я ему... лучшие годы, а он...

— Минуточку, — воспрянул я. — А не хотите ли об этом поговорить? У нас в штате есть опытный психолог, Митя Лобов. Он решит ваши проблемы и развеет комплексы буквально за...

— Нет! С тобой говорить буду. А не хочешь, так и...

— Хочу. Вот он я, стою перед вашими покорными балбесами. Спрашивайте.

— Ты пришёл меня остановить. Зачем?

— Ну-у... — Я здорово стушевался. — Видимо, потому что вы представляете собой неконтролируемое зло, а мы стоим на страже закона и порядка. Нет?

— А то, что меня, молодую без вины, без покаяния, в могилу страшную на веки вечные упрятали, это порядок али закон? Не справедливей ли будет всё в обрат повернуть? Сколь лет земля без меня урожай давала — стока и не родит теперь! Сколь реки не для меня текли — столь лет им и сухими быть! Сколь людишек до сего дня на свете прожило — стока и умрёт в единый миг! Это ли не закон, это ли не по рядок? А на пепелище старом новая жизнь возродится, и будет она краше прежней, ибо все грехи уже искуплены...