Андрей Белянин - Опергруппа в деревне

— Никитушка, — тихо подала голос Яга, — а ить и впрямь с протоколами да уликами у нас туговато выходит. Он ведь попросту время тянет, ждёт, когда защитница евонная во всей красе из кургана солёного выйдет. Тогда уж ни кому не до суда будет...

— Логично, — ровно подтвердил я и попросил: — Превратите его во что-нибудь, пожалуйста.

И у австрийца, и у нашей эксперт-криминалистки одинаково округлились глаза. Пришлось пояснить:

— Гражданин Борр прав, он — иностранец, у нас запрещены пытки, ему положен адвокат, и с доказательствами ещё много бумажной возни. Превратите его в полено, временно, пусть полежит до суда. Тока предупредите домового, чтоб не брал его из поленницы. Хотя-а...

— Вы не... не посмеете! Я буду жалова... а-а-а-а! — Под пристальным взглядом Яги левая нога орущего преступника начала быстро превращаться в неструганую берёзовую чурку.

— На вашем месте я бы поспешил оформить явку с повинной. Бабушка, он успеет написать?

— Поздно! — сделала злое лицо наша добрейшей души сотрудница. — И ты, участковый, не лезь, он в меня стрелял? Стрелял! Теперича и я из него лучины нащиплю... А то, что останется, пущай в суде свою безвинность доказывает.

— Но при восстановлении он может лишиться каких-то частей тела! — продолжал настаивать я, стараясь перекрыть истошный визг мерзавца. Бабка в ответ лишь пожала плечиком:

— Ну, уха не будет али пальца одного... второго... третьего. И без того жить можно! А ежели чего иного недосчитается, так ему в тюрьме европейской, небось тоже не детишек плодить...

Как вы понимаете, Алекс Борр давал признательные показания уже на второй минуте. Причём так резво, что я едва успевал записывать. Большую часть мы знали и сами, но кое-какие моменты он нам прояснил. Первое и главное — никакого особого договора с Каргой у него не было. Всё, что нам плёл на эту тему Кощей, оказалось ложью! Весь план возвращения к жизни бывшей супруги был продуман и инспирирован именно гражданином Бессмертным. Он лично нанял Борра, дал ему все указания, распределил роли и дёргал за ниточки, беспечно устроившись у себя на Лысой горе. Австриец, в недалёкой жажде мести, бегал по его указке, нанимал братьев Бурьяновых, стращал Шмулинсона, стрелял в нас, но сам даже не представлял, кого именно он намерен выпустить в мир. Когда близнецы пропали, Борр, скрывавшийся в подвале их же избы, запаниковал, но ворон, регулярно навещавший его, убедил, что бояться нечего, Хозяин контролирует ситуацию. В этом смысле Кощей успешно провёл нас всех...

— Это были мои чистосердечные признания! Вы обещали! Вы...

— Расколдуйте его, — отложив карандаш, попросил я. Бабка сделала кислую мину. — Он пойдёт с нами на Проклятую гору. Пусть хоть посмотрит напоследок, подо что подписывался.

— А может, всё ж таки в полено? Бросили в телегу, оно ить хлеба не просит. А энтот ещё с побегом чего удумает... Нет? Ну дык давай хоть ногу деревянную ему покудова оставим! Не всё мне одной на своей костяной скрипеть.

В целом на общие сборы всей опергруппы расширенного состава ушло ещё около часа. Сияющий Митька заявился с мамой, а гордая Марфа Петровна держала за шиворот поникшего дьяка. Сам гражданин Груздев скорбно признал, что шёл к нам сдаваться с повинной, ибо в боярском доме ему более не житье — там теперь нечисть балует! Я его даже слушать не стал, указал место в строю и, усадив Ягу в телегу, приказал выдвигаться навстречу Еремееву. Единственно кота оставили дома. Васька брыкался, но бабка не хотела им рисковать.

Телегу волокла та же корова, а бодро хромающего на деревянной ноге австрийца спокойно подгоняла прутиком неслабая Кузнецова дочка. Кощея она один раз уже упустила, поэтому за новым арестантом бдила буквально по-бульдожьи. Хотя поверьте, после нашего содержательного «допроса» Алекс Борр был готов сам себя сторожить, лишь бы не отстать от меня, как единственного гаранта честного отдыха на каторге. Видимо, вариант возвращения к австрийскому двору с берёзовым поленом от колена чем-то его конкретно не устраивал...

На повороте к лесу нас нагнал шумный Абрам Моисеевич, он тащил одну-единственную корзину яиц и всю дорогу мучил нас сказками о том, что с таким несерьёзным грузом его в Лукошкино даже жена не пустит. Можно подумать, своей милицейской волей я могу заставить кур нестись в ускоренном режиме, на пятилетку вперёд!

А вообще, знаете, мы были как-то неестественно веселы... То ли от недооценки реальной опасности ситуации, то ли наоборот. Я вспоминал Олёну, как она улыбалась, какие у неё глубокие глаза и мягкая улыбка. Потом ещё считал, сколько народу пригласить на свадьбу, брать ли в свидетели Митьку, венчаться в гражданском или милицейском костюме и можно ли попросить у Гороха ещё один отпуск на свадебное путешествие в Европу? А то задержанный австриец так расхваливал их систему правосудия, а я в своём мире как-то не успел взять туристическую визу даже в соседнюю Польшу. О том, что никакой свадьбы может не быть вообще, думать не хотелось...