Дмитрий Пучков - Две сорванные башни

– Что же ты, гад, творишь? Кролики – это не только ценный мех! Это еще нам, карапузам, дальние родственники!

Отобрав у бедолаги честно добытую пищу, он, кроме того, отвесил тому приличную затрещину и скомандовал:

– Шагом марш в лес, набери грибов, да не бери больше тех, что вчера припер, – Федора Михалыча вон все утро чистит не по-детски…

Голый, он же Шмыга, повалился на землю и принялся кататься по траве в истерике:

– Толстый! Скока можно грибы жрать? Меня от них плющит! Куда ты кроликов денешь?

Незаметно пряча тушки в свой бездонный сидор, Сеня, не моргнув глазом, соврал:

– Кроликов я похороню. А мы теперь будем вегетарианцами.

Шмыга уже бился головой о ближайший камень, словно намереваясь проверить его на прочность, а Сеня, пользуясь тем, что Федор не мог пока что защитить доходягу, продолжил свои нравоучения – голодных ведь нужно кормить хотя бы сказками:

– Запомни, Голый: мясной бульон – это трупная вытяжка!

Голый умоляюще смотрел на Федора, но того от Сениных баек чистило все круче и круче, поэтому бедолаге пришлось справляться самому. Набравшись мужества, он кинулся к Сене, явно намереваясь перегрызть тому глотку:

– А тефтели? Тефтели что?

Сеня вдарил настырному хмырю промеж глаз поварешкой и спокойно продолжил:

– А тефтели – это шарики из покойников, – он откашлялся и продекламировал: – Как приятно у трупа смердящего перегрызть сухожилия ног. И вонючего мяса скользящего отрезать полфунта кусок.

Шмыгу перекрючило не хуже Федора, и он тут же запросил у циничного ублюдка пощады:

– Тьфу, блин, прекращай! Мяса больше не хочется!

Федор тем временем закрыл уши и пополз куда-то в сторонку, а Голый снова принялся донимать «проповедника вегетарианства»:

– Слышь… а рыбу, рыбу… вегетарианцам жрать можно?

Сеня внимательно посмотрел на доходягу и отрицательно покачал головой:

– Только с пивом.

Откуда-то со стороны кустов, куда только что уполз Федор, послышались странные звуки – будто кому-то прищемило яйца дорожным катком.

Сеня и Шмыга не сговариваясь бросились на помощь своему товарищу:

– Федор Михалыч!

Федор, надо сказать, отполз достаточно далеко и залег в кустах возле лесной просеки.

Сквозь ветки куста, за которым прятался карапуз, отчетливо виднелось странного вида войско. Люди в камуфляже, шапках с прорезями для глаз, натянутых по самое горло, и примотанными скотчем пластинами на груди и спине, вооруженные преимущественно «Калашниковыми» и кривыми ножами, пробирались через лесные чащобы.

Подскочившие было к Федору с радостными воплями Сеня и Голый, завидев странных вояк, прикрыли пасти и брякнулись оземь подле своего босса… Сеня шепотом спросил у собравшихся:

– Кто это?

Шмыга, отлично разбиравшийся во всевозможной швали, бродившей по лесам и болотам, прошипел:

– Талибы. Их джедаи из Афгана выперли. И теперь они идут в Гондурас – делать массовые обрезания.

Сеня даже забыл о своей глубокой неприязни и, похоже, проникся уважухой к энциклопедическим знаниям Шмыги в области этнографии:

– Это как так?

Шмыга и вправду всегда был рад поделиться приятными новостями:

– Ну, всем, кого поймают, делают обрезание, потом дают халат, тюбетейку и записывают в Талибан. Ну и так еще… по мелочи – водку пить запрещают и баб до свадьбы в таких вот шапках на свиданки водят, – он махнул рукой в сторону непонятных вояк.

Федор ничтоже сумняшеся включил заднюю передачу и принялся по-тихому отползать:

– Что-то мне не хочется в Талибан записываться. В этот момент Сеня дернул его за рукав, показывая куда-то на опушку леса:

– Смотри, Федор. Слонопотамы. Покачивая пенисообразными носами, из леса выдвинулись диковинные звери, на спинах которых болтались в плетеных корзинах вояки, видимо, заслужившие каких-то особых регалий, поскольку на головах их не было странных шапок. Шмыга только покачал головой:

– Вот гады!!! Это они зоопарк в Кандагаре разорили.

В следующую секунду он уже скрылся в зарослях, но карапузы не успели заметить исчезновения проводника – не зря же тот отзанимался два семестра на курсах повышения квалификации в мастерской Ивана Сусанина.

Зато и Федор, и Сеня услышали, как заголосили где-то в деревьях неслыханные доселе птицы, – вообще-то птиц в здешнем лесу отродясь не водилось, но сообразить это ни карапузам, ни талибанам было недосуг. Может, поэтому стрелы, со свистом вылетавшие целыми стаями из зарослей, одномоментно ставших враждебными для иноземцев, принялись косить ничего не подозревающих чурок. Допотопное оружие повергло в шок иноземных захватчиков – и бесшумностью, и смертоносностью.