Анатолий Казьмин - Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия

— Вне всяких сомнений, мсье Теодор.

Я спустился к деду и шепотом, между карпом в сметане и печеным гусем, рассказал о инквизиции.

— А ить закрутилось дело, внучек. Смотри, как вокруг все суетятся, бегают. Чую скоро ужо начнется.

— Похоже на то, деда. Но вряд ли сегодня, как думаешь?

Михалыч поморщил лоб, пожевал губами:

— Вряд ли, внучек. Скорее — завтра, послезавтра. Но нам и сегодня надо быть наготове.

Дед оказался прав: месса была назначена на завтра.

Вечером связался Калымдай и рассказал, что его парень, дежуривший у Немецкой слободы, слышал, как стрельцы задержали одного местного художника, Новичкова, выходящего от пастора. При коротком допросе было выяснено, что пастор нанял этого художника для росписи кирхи. Причем в самые короткие сроки. Работа должна была быть закончена к завтрашнему вечеру.

— Ну вот, внучек, теперь мы точно знаем, что месса будет завтра в ночь. Теперь давай спать ложиться, на завтра нам много силушки понадобится.

Тут дед был прав, не поспорить. Толку с того, если через полчаса меня вызвала рыдающая Маша. Да-да, рыдающая. Я и не знал, что она умеет.

— Ах, мон шер Теодор! Я всё испортила! Я такая гадкая, мне нет прощения!

И в том же духе десять минут без перерыва. Ноль информации, одни слезы да стоны.

Ну и дунули мы с Михалычем в Немецкую слободу, а куда деваться?

Думаете, ночью легче по городу передвигаться? Не угадали. Оно, казалось бы, так и должно быть, но Лукошкино был наводнён стрелецкими патрулями, а вокруг слободы мы насчитали три малых отряда, безостановочно курсирующих по периметру забора.

Молодец участковый, ухо востро держит, но как же это не ко времени.

Проникнуть в слободу не попавшись стрельцам, нам помогла Маша. Пока мы с дедом чесали затылки, безуспешно стараясь придумать хоть какой-нибудь план, над нами что-то зашелестело и сверху, распахнув черные трепещущие крылья, на нас накинулся вампир и, вцепившись острыми когтями в нашу одежду, рванул нас вверх.

Страшно? Не, не надо бояться. Я же говорил, что нам Маша помогла, вы, наверное, не внимательно читали.

Не страшно? Ну вот, а я старался…

Приземлились мы у входа в кирху и Маша, бесшумно открыв дверь, поманила нас за собой. Хорошо свет внутри был слабый, тусклый и привлечь внимания стрельцов не мог. Зато его вполне хватало, чтобы осмотреться внутри храма. Да, сейчас тут было на что поглядеть. По всему полу длинными полосами была раскидана черная материя. Почти половина уже была расписана жуткими тварями и сценами из адской жизни. Ну там быт, работа, семья… Не берусь утверждать точно о сюжете картин, но так мне первоначально показалось. А рассматривать подробно желания не возникло.

— Маша всхлипнула и вытянула вперед руку:

— Вот. Это моих рук дело, казните меня…

Посреди куска черной материи в луже крови лежала мужская фигура, свернувшись калачиком и по этой позе было видно, что перед смертью несчастный испытывал сильнейшую боль.

— Эва как его скрючило… — прошептал дед.

Маша всхлипнула. Я резко вздохнул, только сейчас заметив, что уже давно задерживаю дыхание.

— За что ты его так? — шепотом спросил я.

— Я нечаянно, мон ами. Оно само как-то…

— Как можно нечаянно вот такое вытворить а, Маш?

— Я шла мимо, увидела полоску света в окне и решила посмотреть кто же там.

— Посмотрела, внучка?

— Посмотрела, дедушка. Эта церковь вдруг стала на меня влиять! Раньше такого не было, наверное, это всё эти противные рисунки… Мой разум помутился и я уже не соображала, что делаю и вот…

Я отодвинулся на пару шагов:

— А сейчас твой разум как? Не мутный?

— Нет, мсье Теодор, сейчас я себя отлично чувствую.

— Вот она вампирская сущность, — зашептал мне на ухо дед. — Железные нервы. Расправилась с мужиком и отлично себя чуйствует.

— Дедушка Михалыч!

— Я уже лет двадцать как дедушка, а Михалыч, так все пятьдесят. Ты зачем на посла накинулась-то, милая?

— На посла?

— Ну не пастора же. Вон длинный и худющий какой, а пастор мелкий, едва выше бабкиного кота будет. Ежели конечно кот на задние лапы…

— Дедушка! Ну что вы такое говорите? Как я могла напасть на моего Кнутика? Это — художник.

— Уф-ф-ф… Так посол жив, Маш?

— Типун вам на язык, мсье Теодор, уж простите за местный жаргон.

— Уже легче. То-то пастор завтра обрадуется. Придет работу принимать, а тут труп.

— Какой труп? Вы о чем, мон шер?

— Двинулась девка, — снова зашептал мне Михалыч на ухо. — В голове карамболь, в глазах помутнение. Стресс по-ихнему.