Михаил Акимов: Реверсивные миры

А Санёк-то оказался довольно скрытным человеком! О следующей его находке мы узнали месяца через три после того, как он её сделал. Правда, он божился, что вовсе не собирался от нас что-то утаивать; просто ситуация на сей раз оказалась такой странной и даже дикой, что он решил сначала сам разобраться в ней, насколько это возможно.

Конечно, кое-что мы уже тогда стали за ним замечать: у него вдруг ни с того ни с сего открылся дар пророчества. Нет, он не предрекал с умным видом какие-то события; совсем наоборот, ляпнет что-то и вроде бы даже сам испугается: вот, мол, не хотел, а проговорился. Причём, это были не те пророчества, которые каждый из нас по нескольку раз на дню делает — что, мол, зарплату и сегодня не дадут или что наши опять в футбол проиграют… Чтобы такое предсказать — особенно, по поводу футбола, — и пророком-то вовсе быть не нужно. У него всё было по-серьёзному. Ну вот, к примеру, говорит ему как-то завгар наш, Николаич: «Санёк, давай сгоняем на твоей эмэмзухе в Щепкино, в „Стройтранс“; мне механик ихний, Анатолий Иваныч, две тонны горельника обещал. Хочу к своей даче нормальный подъезд сделать». А Санёк: «Чего зря мотаться-то? Анатолий Иванович в больнице с пищевым отравлением лежит»! Завгар смотрит на него непонимающе, потом крутит пальцем у виска и говорит: «Ты чего, дурак что ли? Я с ним два часа назад по телефону разговаривал»! Санёк хочет ему что-то сказать, потом машет рукой и лезет в машину. Через полтора часа они возвращаются пустые: всё так, как Санёк и говорил, того сразу после разговора с Николаичем на «Скорой» в больницу отвезли. Ну, скажите, откуда он мог это узнать? Или вот однажды… Ой, да ладно, примеров-то много было, не в том дело, я о сути хочу рассказать.

В общем, когда таких случаев больше десятка набралось, мы с Никитой к Саньку пристали: слушай, мол, мужик, мы же видим, что ты опять чего-то нарыл, давай, колись! Тут как раз ситуация была удобная: Фёдор Иванович на своём бензовозе где-то в райцентре потерялся, и вся наша автобаза без горючки осталась. Работы не было, мы два дня без дела слонялись, ну, и стали Санька донимать. Тот сначала отнекивался: я, мол, сам ещё ничего не понял, вы мне хоть разобраться дайте, потом обязательно расскажу; но мы не отставали, а заняться всё равно было нечем, вот он и сдался…

После того, как закрылся «эффект улицы Шилова», военные сразу уехали. Учёные, правда, ещё недели две ковырялись: ходили по подвалу, всё обстукивали, бомжей за деньги нанимали, чтобы те им новые окна прорубали… В общем, не подвал стал, а решето, а толку — ноль. Тогда и они махнули рукой и тоже подались обратно в Москву. А Санёк, в отличие от них, в свой подвал больше не совался, он стал другие дома проверять. Двадцать два подвала обошёл — ничего, а на двадцать третьем сработало! Он нам объяснил, что очень обидно ему было: эффект-то тот он открыл, а пользовались им другие, а его совсем оттёрли, вроде, как он здесь и не при чём. Вот он и решил: обязательно что-нибудь ещё отыщу и шиш кому скажу! Кроме нас, конечно.

Поначалу он и про двадцать третий подумал, что здесь тоже ничего нет. Он ведь как делал: спустится в очередной подвал и через окошко на улицу выглянет — вдруг там не Мешков, а какой-нибудь другой город? Ну, то есть, искал те места, где пространство свёрнуто. Да только не получалось у него ничего, всюду родной Мешков и никакого намёка, скажем, на Нижний Новгород или Нью-Йорк.

И вот спускается он в двадцать третий. Выглянул в окошко, увидел всё ту же картину и остановился в раздумье: не бросить ли всё к чёртовой матери и перестать из себя идиота строить? И вдруг его как будто холодком обдало. Почувствовал Санёк, что его сознание как бы раздвоилось: то есть, он помнил, что только что в подвал через двери спустился и в то же время помнил, что он в него только что через окошко с улицы влез. И оба эти воспоминания были одинаково ясными и отчётливыми и легко раскручивались в обратную сторону. Но если первое — то, где он вошёл через двери, — было абсолютно привычным и нормальным, то второе его озадачило и даже испугало: он вспомнил, что только что, стоя у окошка в подвал, встретил Ивана Охлобыстина, который шёл по двору почему-то спиной вперёд и крикнул ему какую-то фразу, из которой он не понял ни единого слова. Санёк не трус, но тут он разнервничался. Он почувствовал большое желание смотаться отсюда, но подумал: а какого же лешего я по подвалам ищу? Может, это и есть то самое? Санёк решительно выдохнул, взглянул почему-то на часы (было 19.38) и полез на улицу.