Николай Инодин - Замочить Того, стирать без отжима [СИ]

— В твоем случае, худшего не будет! Эй, куда полез?

— За лекарством, — рука решительно водрузила на стол бутылку шустовского коньяка.

— Это правильно. Но лечиться надо по рецепту! Та-ра-с!!

Дверь стремительно распахивается, и влетевший околоточный замирает по стойке «смирно».

— Организуй нам, голубчик, пару лимонов, и сахарную пудру. И не спрашивай, «где взять», а сделай быстро!

— Слушаюсь, вашбродь! — рявкает Тарас и стремительно исчезает из кабинета. Поднявшимся ветром сдувает старого адъютанта, попытавшегося проникнуть к своему начальству. Адмирал только сочувственно крякает, глядя, как быстро вращающийся немец исчезает в открытой форточке.

— Что хохлу счастье, то немцу смерть, — горестно вздыхает Алексеев, и, минутку помолчав, с любопытством интересуется: — А зачем лимон двум русским офицерам? Неужто бутылка коньяку особого этикету требует?

— Нет, конечно, — соглашается осветитель, — но когда принимаешь его в качестве лекарства, требуется соблюдать рецептуру.

О перемещении околоточного по дворцу свидетельствуют звуки, к которым оба собеседника прислушиваются с интересом. Адмирал еще и комментировал особые успехи Запийсало:

— Машбюро, — после оглушительного, но в то же время поощрительного коллективного визга.

— Караулка, — во время залпа матерных слов с отчетливо выраженным сухопутным акцентом.

— Вторая караулка, — мат художественно акцентированный, заковыристый и продолжительный.

Лязг кастрюль и шипение пара доложили о визите Запийсало в кухню, финальным аккордом зазвенели стекла в оранжерее. Через пару минут казак принёс на древнем японском щите два свежесорванных лимона и тарелку с сахарной пудрой.

— Ого! — удивился Алексеев, — А в музее ты когда успел побывать? Я ничего не слышал.

— Я на цыпочках, — краснеет Тарас.

— Цыпочки жаловаться не будут? — задумчиво интересуется Александр, принимая ценный груз, и оглядываясь в поисках ножа.

— На Запийсало ще никто не жаловался! — возмущенно отвечает добытчик, снова краснеет и смущённо, вполголоса, добавляет: — Два раза…

— Ладно, — смилостивился агент, — сядь в приёмной и никого не пускай. Адмирал лечится!

Коньяк был разлит по бокалам, и Александр показательно обвалял ломтик лимона в сахарной пудре. Адмирал внимательно проследил за действиями агента, повторил процедуру и нерешительно спросил:

— Тост?

— Фи-и, — поморщился Александр, — Это же не водка! Бум-с-с!

Демонстративно посасывая лимон, агент Его Императорского Величества внимательно следил за старым моряком, потягивающим янтарную жидкость. Наконец-то лимон скрылся в обрамленных бородой губах, и удивленный почитатель французской провинции протянул:

— Однако-о-о… Кто же изобретатель сего изумительного сочетания?

— Ваш царственный племянник! — разливая коньяк по бокалам, причём по-русски, до краев, ответил Александр.

— Ну, хоть одно доброе дело сделал, — проворчал успокоившийся наместник, и, хлопнув залпом, вновь потянулся за лимоном, — И куда вы собираетесь меня отправить? Колосник хоть к ногам привяжете? Или придётся телу моему скитаться по хладным волнам?

— Как вам не стыдно! — укоризненно покачал пальцем Александр, почувствовавший себя всемогущим. — Вас ждут согревательные процедуры лечебно-массажного назначения в уютном санатории. А потом возвращение в Санкт-Петербург-с-с-с… Разумеется, со щитом и с почётом.

Коньяк лился рекой, нет, Ниагарой, и скоро собеседники уже перешли на «ты», хотя, по здравому размышлению от брудершафта отказались. После полутора литров на брата, высокие договаривающие стороны обрели чувство собственного достоинства, и принялись беседовать о делах:

— Нет, — горячился Алексеев, — Ты мне скажи, чего еще этому суслику надо? Манзы* на цыпочках ходят, город строится, флот растёт. Как я Порт-Артур у китаёзов хапнул, а? Приятно вспомнить!

— Не трогай цыпочек! — возмущенно хлопнул ладонью по столу новый начальник. — Ишь, распустил, пусть братский, но совсем не русский народ! Уже женщин топчут как своих!

— Дык, — попытался вытряхнуть из пустой бутылки хоть каплю бородатый экс-наместник, — это я в переносном смысле.

— И в переносном, не смей! Женщина, это не только несколько десятков килограмм прекрасного тела, но еще и человек! Да!

— Это с каких-таких пор? — попытался скептически приподнять бровь старый ловелас.

— А вот женишься, тогда и узнаешь, — печально ответил Александр, с благодарностью принимая бутыль от верного околоточного.