М. Хмелинина - Дети Понедельника

Поселение в гостиницу прошло сумбурно и в дальнейшем казалось страшным сном.

Возле обшарпанного восьмиэтажного здания, выкрашенного в грязно-бежевый цвет, горел единственный на весь двор фонарь с разбитым плафоном, освещая крыльцо тусклым желтовато-дымным светом. Дощатые зеленые двери оказались заперты изнутри, а от звонка на выцветшей стене тянулись оборванные провода. Поняв, что звонить бесполезно, профессор Шеллерман постучал по деревянному косяку - тот нехорошо пошатнулся и с жутким скрипом слегка съехал вправо. Решив, что геометрическая асимметрия ему совсем не нравится, Хьюго постучал по другой стороне. Косяк с тем же скрипом вернулся на место, как будто все время своего существования простоял так, не сдвигаясь ни на миллиметр. Побоявшись барабанить в дверь подобного сомнительного состояния, целитель некоторое время рассматривал вариант привлечения внимания находящегося внутри дежурного посредством камушка, пущенного в открытую форточку. Форточка оказалась закрыта, и камушек угодил прямиком в стекло. Стекло печально зазвенело и лопнуло. Шеллермана передернуло. Судя по звуку, донесшемуся изнутри, цель его была достигнута несколько в большей степени, чем он изначально предполагал.

Через пару минут дверь распахнулась, явив настороженным взглядам свирепую заспанную физиономию тети Клавы, вахтерши в прошлом, а ныне дежурной ресепшионистки гостиничного комплекса.

- Эт хто ж туть хулюганить, вашу мать! Щас мялицию вызову - вон они в соседнем кабаке уже второй день пьють! - с порога гаркнула басом гордая обладательница пятьдесят последнего размера одежды и сорок третьего размера обуви при росте чуть больше полутора метров, закатывая рукава. На поясе ее красовалась боевая сковородка, которую она, не задумываясь, готова была пустить в ход.

Англичане оторопели - такое "Добро пожаловать" стало для них полной неожиданностью. Профессор МакДугл первой пришла в себя и полезла было в сумочку за командировочным листом, да только чуть-чуть не успела - тетя Клава, заприметив Хьюго, сразу же узнала в нем виновника недавнего переполоха, не давшего ей досмотреть сон, где в триста сорок восьмой серии знаменитого сериала "Санта Мария или просто Барбара" главная героиня, потомственная многодетная мать-одиночка в третьем поколении, сообщала незадачливому дону Хулио как минимум четыре новых толкования его имени, одно из которых сопровождалось характерной жестикуляцией. Шеллерман, уловив недобрые флюиды, направленные на свою персону, среагировал мгновенно. К сожалению, примененные им навыки магического гипнотического внушения, полученные на Западе, на исконно русской тете Клаве сработали не совсем так, как хотелось бы. От сковородки увернуться он, конечно, успел, но это стоило ему шикарного фингала под глазом, половины пуговиц и полуоторванного рукава. В тот момент, когда тетя Клава собралась было продолжить экзекуцию, Марион наконец-то достала из сумочки злополучный командировочный лист и, вклинившись между своим пострадавшим коллегой и Немезидой местного розлива, с риском для жизни предъявила последней спасительную бумагу. Попавший в поле зрения вахтерши документ произвел поистине магическое действие: злобная мегера моментально расплылась в широкой приветливой улыбке, которая, по причине частичного отсутствия зубов, устрашала больше, чем свирепая гримаса.

- Ой, дык шо ж вы раньше-то не сказались, мы ить вас с вечера дожидаимся! Добро пожаловать, гостюшки дорогие!…

И строгая ресепшионистка, мгновенно трансформировавшаяся в гостеприимную хозяйку, заспешила вперед, показывая приезжим дорогу. Марион первой шагнула через покосившийся порожек; Хьюго осторожно последовал за ней, мрачно озираясь и придерживая оторванный рукав.

Оказавшись в вестибюле, британцы выяснили, что пытались попасть в гостиницу с черного хода, выходившего, соответственно, на задний двор, предназначенный для хозяйственных нужд. Виновником столь неприятного казуса был сонный таксист, на автопилоте довезший пассажиров до гостиницы и высадивший их там, где сумел припарковаться.

Холл гостиничного комплекса выглядел вполне прилично, что несколько сгладило впечатления Марион о грязном заднем дворе и неласковом приеме, оказанном поначалу. Шеллерман же по сути своей был более злопамятен, что усугублялось тем, что фингал под глазом саднил достаточно сильно, а рукав все время норовил сползти с плеча.

Между тем их дородная провожатая шустро шмыгнула к стойке портье, за которой в данный момент никого не было, сняла с крючочков на стене большой ключ и повернулась к гостям: