Андрей Чародейкин - Иной край неба. Дилогия [СИ]

— Чему тебя сенсей учил, Горохов?! Как тебе не стыдно позорить своего сенсея! — покачал я головой, глядя, как противник подходит ко мне с поднятыми кулаками. — Задумайся, в чём твоя ошибка? Почему ты опять упал? А?

А сам я в это время прикидывал, что вошедший в раж пацан сейчас и прыгнуть может, что бы в прыжке ногами пинаться. У них там в их карате вроде бы так и делают. Так что я лихорадочно прикидывал два варианта: отпрыгнуть назад и в сторону, и встретить его в момент приземления, или шагнуть на встречу, и обломить бедолагу прямо на взлёте?

— Стойка! Я стоял плохо! Но сейчас я тебе покажу! — Горохов был полон решимости.

Он скакнул ко мне, и замер в эффектной стойке, проделав эдакое движение руками, как в кино. Я же просто сделал шаг назад, так, что бы он меня никак не достал. Сейчас этот горячий парень должен будет сделать шаг ко мне, что бы выйти на дистанцию атаки. А я могу издеваться над ним, пока у меня за спиной не кончится коридор, или у Горохова не кончится терпение.

— Дело не в стойке, Горохов! — спокойно заявил я ему. — Думай! Что ты сейчас делаешь очень…

Горохов бешено сверкнул глазами, скрипнул сжатыми зубами, и сделал широкий шаг вперёд. Слишком широкий для такой стойки. Попытался сделать. Я легко подсёк его ногу, и Горохов грохнулся на пол.

— … очень неправильно! — закончил я свою фразу. — Неправильно, Горохов! Всё твоё карате не будет работать!

— Это ещё почему вдруг?! — вскрикнул бедолага, подскакивая на ноги, и едва не плача от досады.

— Потому что ты не спокоен, — тихо проговорил я, и Горохов замер, невольно стараясь разобрать мои слова. — Человек тщится считать себя разумным, но на самом деле, всем в человеке правят эмоции, — я плавно менял темп и тембр голоса на убаюкивающий манер. — Эмоции, Горохов, управляют и телом, и разумом. Разум способен работать только в отсутствии эмоций.

Горохов стоял не дыша, и удивлённо слушал меня. Я прям гордился собой: экий я умница, заговорил разъярённого орангутанга, усмирил взбешённого варвара, вернул в лоно цивилизации заблудшую душу! Ай да я! Вещаю мудрости! Виват мне!

— Великое искусство карате рассчитано на воина, нашедшего душевный покой, и работает у того, кто сохраняет хладнокровие. Вот почему, Горохов, ничего у тебя не получается! Скажи, разве я не прав? Скажи, ведь у себя в секции карате ты в спарринге выступаешь не хуже других тренированных бойцов, так?

— Да, — согласился Горохов, опустив голову.

— Это потому, что там ты не волнуешься, не боишься, и не гневаешься. Там ты собран и спокоен. А тут со мной — посмотри на себя, Горохов! Ты словно разъярённый варвар!

— А ведь верно! — согласился Горохов, поднимая голову, и вдруг широко улыбнулся мне. — Ты прав!

Бац! И Гороховский кулак врезается мне в скулу! Всё, что я успел сделать — это в последний момент дёрнуть головой. И то хорошо, иначе зубов бы у меня вышел сильный недочёт! Всё же, чему-то проклятый Горохов таки научился в секции карате! Вот же гад подлый! Я ему тут глаза на мудрость веков открываю, бисер, понимаешь, мечу, а эта свинья мне — в рожу!

— Спасибо тебе, Лёха! — искренне поблагодарил меня улыбающийся Горохов. — Ну, и теперь мы в расчёте! — и протянул мне руку для рукопожатия! Ах ты! Да я тебе сейчас эту руку оторву, и знаешь, куда засуну?!!

Вся разумность и мудрость враз слетели с меня, как пыль со старой шторы, которую сильно встряхнули.

Но вдруг правое предплечье оттянула заговорённая боевая сталь, и как только я это понял, на меня словно ведро холодной воды вылили. Проклятье! Я же сейчас бедолагу Горохова убью! Ох!

Горохов ничего не заметил, потому что я сейчас был к нему левым боком вполоборота. Он всё так же стоял надо мной, довольный, и протягивал руку.

Я выпрямился, медленно потёр горящую скулу левой рукой, выдавливая из себя воздух сквозь зубы. Праведный гнев придётся отложить! Драки не будет: на мне магическое оружие же! Правую руку с катаром я теперь за спиной прятал. Праведный гнев. Хм. А бывает ли гнев праведным вообще? Кажется, только что кто-то шибко мудрый моими устами говорил что-то о хладнокровии, спокойствии, власти разума и прочем таком всяком…

— В расчёте? Фиг тебе! С тебя пачка жвачки, Горохов! За науку! — проворчал я, и ткнул левым кулаком в его раскрытую для рукопожатия правую ладонь. Не мог я сейчас никому руку жать: на моей правой — катар! Который я сейчас за спиной прячу. Горохов хмыкнул, сжал свою правую ладонь тоже в кулак, и мы сдвинули кулаки костяшками. Вот ведь, горелая изоляция! Распаять мои контакты алхимическим огнём!