Татьяна Устименко - Дочь Господня

Впрочем, сейчас кардиналу было не до этого. Сильные ноги, облаченные в удобные кроссовки, ловко несли его по бесконечным лестницам великолепной ватиканской резиденции. Джинсы и легкая трикотажная рубашка, на время сменившие торжественное церковное облачение, как нельзя лучше подходили для нынешней судьбоносной миссии. На здоровье кардинал не жаловался, поэтому и ждал, скрывая нетерпение, когда наконец-то настанет долгожданный момент применить все свои, так долго накапливаемые выдержку, выносливость и хладнокровие. И вот назначенный час пробил сегодня, девятого числа девятого месяца две тысячи девятого года. Кардинал ди Баллестро бегом пересек длинную галерею, распахнул двустворчатые двери и начал второй этап своего долгого пути, сейчас уводящего его вниз, в сумрачные прохладные катакомбы, расположенные под зданием храма Святого Петра. Ибо именно там, еще с давних времен первых крестовых походов, и находились самые секретные, навечно скрытые от непосвященных глаз ватиканские хранилища.

Кардинал на секунду задержался перед пестрой флорентийской мозаикой, украшавшей холл галереи. Удивительнейшим образом подобранные кусочки цветного стекла в точности воспроизводили худощавый до аскетичности лик Спасителя, глянувший на кардинала с безмолвной укоризной. Анастасио неуютно поежился под обличающим взором неживых, но таких осмысленных глаз.

«Эх, не было печали, взяли – да зачали! – презрительно хмыкнул он, отвечая Господу враждебным пренебрежительным взглядом. – Ну да ничего, и твоя власть не безгранична!» И он торопливо побежал дальше, бережно ощупывая два ключа, спрятанных на груди под тканью рубашки. Первый – обычая пластиковая пластинка от магнитного замка хранилища, а вот второй – старинный бронзовый, от серебряного ковчежца, оберегавшего священный манускрипт. Сегодня – девятого числа девятого месяца две тысячи девятого года, за девять минут до полуночи звезды наконец-то встанут в нужное положение, ознаменовав наступление лунного затмения, длящегося всего девять минут. Легендарное число – 999, на самом деле скрывающее темное знамение – 666. Число Зверя… На недолгое время Зверь проснется – тайный Темный покровитель обретет видимость полной силы, пускай и всего-то на краткие девять минут. Но и этого вполне достаточно. Ибо нынешней ночью огромный Ватикан уснул беспробудным тяжелым сном, ниспосланным в помощь кардиналу-отступнику. Замертво спят все, даже электронные устройства следящих камер видеонаблюдения, которые показывают на мониторах одни лишь помехи серого снега, надежно скрывающие путь Его Высокопреосвященства ди Баллестро. И никто, даже сам Господь, уже не в силах изменить предначертанное!

Кардинал открыл двери хранилища, быстро миновал собранные в нем чудесные сокровища и подошел к серебряному ящичку, стоящему на специальном, отдаленном от всего прочего возвышении. Бронзовый ключ со скрежетом повернулся в тяжелом замке. Анастасио трепетно протянул дрожащие от волнения ладони и извлек из ковчежца тонкую рукописную книжицу, переплетенную в нежную, бархатистую кожу нерожденных младенцев. Закрыл глаза, мысленно испросил благословения Темного повелителя и торопливо зашептал черную молитву:

– Властью Вельзевула, гневом Белиала, яростью Асмодея – заклинаю тебя, древний гримуар, содержащий память Тьмы и частицу души Люцифера, яви мне свое пророчество!

И будто услышав страстную мольбу предателя, книга ожила. На переплете медленно проступили неровные буквы, угловатые и страшные, словно выцарапанные когтем неведомого чудовища, сложившись в немыслимую надпись – «Евангелие от Сатаны». Отступник испуганно задрожал и чуть не выронил запретный манускрипт. Книга раскрылась сама собой, угрожающе зашелестев пергаментными страницами. Внезапно подул ледяной ветер, наполняя хранилище могильным холодом и первородным, неуправляемым ужасом. Листы из человеческой кожи, пожелтевшие от времени и абсолютно пустые, переворачивались, двигались и шуршали, пока не замерли на середине тома. Кардинал осторожно достал из кармана склянку темного стекла, откупорил ее и капнул на страницу несколько капель крови непорочной девственницы, достать которую было совсем не просто. Алая жидкость тут же загорелась яркими искрами, плавно перетекавшими в буквы и слова, появляющиеся лишь на миг и почти сразу тающие бесследно. Кардинал читал взахлеб, боясь пропустить или забыть что-то важное. Его неожиданно охрипший голос торжественно раскатился под сумрачными сводами хранилища: