Дуглас Хилл - Заварушка на Фраксилии

Когда с Фраксилии поступил заказ, я ничего о нем не знал. Дело в том, что незадолго до этого я велел Поси, которая заправляла почти всем на моем корабле, записывать все поступающие заказы, а меня не беспокоить. Так она и делала — записывала сообщения, анализировала и сортировала их до времени, покуда я не почувствую себя в силах общаться с внешним миром. С некоторых пор мне приходилось прибегать к подобным мерам, поскольку обилие мелких заказов с отсталых и малозначительных планет мешало мне размышлять.

Мысли мои тогда занимала — вернее сказать, лишила меня сна и покоя — как раз такая отсталая, убогая планетка под названием Ицефал-2, конечный пункт нашего маршрута. Направляясь к сектору, в котором находилась солнечная система Ицефала, мы приблизились к Сетевому Перекрестию в районе туманности Лагуна и сбросили скорость до полусуперсветовой, одновременно взяв курс ко второму уровню Галактической Сети. Подавляющее большинство судов, оснащенных, как правило, хуже нашего, проходило район Перекрестия на низшем «суперсвете» и вдобавок дрожа как осиновый лист из-за вселяющих ужас историй о незадачливых звездолетчиках, влетевших впопыхах не в ту воронку и на столетия затерявшихся в замкнутых петлях Перекрестия. Но у нас была Поси, пилот и штурман выше всяких похвал, а посему, покинув кресло в рубке управления и перепоручив корабль заботам интеллектоида, я отправился в свои личные апартаменты, где вновь предался невеселым раздумьям. Стремясь снять стресс, я отдал должное «Прохладе» — чудодейственному бальзаму — и некоторое время размышлял о сумме, которую увезу с Ицефала-2.

Если, конечно, мне суждено улететь оттуда.

Планету эту населяли миллионы небольших, голубокожих, многоруких и многоногих, отчаянно вспыльчивых параноиков, обожающих разнообразно и изобретательно мстить за нанесенные им оскорбления, подлинные и мнимые. С более чувствительными негумами (представителями негуманоидных рас) мне сталкиваться не доводилось, и по этой причине я едва не отказался от их предложения, а значит, и от комиссионных. Однако за несложную перевозку — доставку скульптуры, которой, по замыслу ицефалийцев, предстояло стать гвоздем программы всепланетного празднества, — назначили чрезвычайно соблазнительное вознаграждение, и, по простоте душевной вообразив, будто получу деньги, палец о палец не ударив, я согласился.

Вместо этого, думал я с горечью, сидя у себя в каюте и рассеянно поглощая вторую порцию «Прохлады», мне пришлось предстать перед лицом реальной перспективы потерять единственное, чем я дорожу, — репутацию межпланетного курьера. А может, и нечто более ценное — жизнь.

Начиналось все как нельзя лучше. Я авансом получил половину денег за доставку и собственно предмет перевозки — треклятую скульптуру. Ее творец, известнейший ваятель (древний, замшелый, вонючий, полуслепой старец), проживал на личном, специально благоустроенном для него астероиде в непосредственной близости от Дома — системы, где и по сию пору еще вращается старушка Земля. Пока скульптуру грузили в трюм, старикашка крутился рядом, шипел, брызгал слюной и без умолку бубнил, до чего ценно его детище, да как оно хрупко, да как легко его попортить — и так далее, до тех пор, пока я не перестал его слушать.

После этого я постарался поскорее забыть о скульптуре, водворившейся в трюме. Не могу назвать себя тонким ценителем искусства, но то, что этот шедевр мне не по душе, я понял точно и сразу. Меня от него мутило. Скульптура была размером с обычную комнату, цвет имела небесно-голубой (что, вероятно, и привлекло к ней внимание ицефалийцев) и в целом представляла собой переплетение маленьких фигурок как людей, так и всевозможных негумов, которых объединяло только одно: все они страдали под пытками, на редкость разнообразными и отвратительными. Возможно, идея произведения заключалась в том, чтобы донести до зрителя представление о том, что ждет его после смерти. Изготовлена скульптура была из миллионов тонких волокон, похожих на шероховатые волоски, на все лады завитые, заплетенные в косички, связанные между собой узелками и не распадающиеся благодаря изобретенной дряхлым скульптором секретной технологии, которую, по моему предположению, можно было назвать «поляризационным отверждением».

Вот только добиться полного отверждения этой конструкции никакой поляризацией так и не удалось.