Татьяна Устименко: Богами не рождаются

Монастырь стоял на вершине холма, возвышающегося над городом, поэтому вид из окна открывался самый что ни на есть великолепный. При закрытых окнах, если смотреть через золотистые витражи оконных рам, белые здания гордой столицы – Никополиса – казались именно того, благородного медно-рыжего цвета, которым, согласно старинной легенде, отливали локоны святой Ники. Мечта и мучение всех придворных дам… Кардинал иронично хмыкнул. Накануне девятьсот шестнадцатой годовщины восшествия святой Ники на небо рыжей краски, изготовляемой из редчайшей, привозимой из далеких южных провинций и поэтому невообразимо дорогой хны, было не достать даже у контрабандистов. Благородные придворные дамы скупали все и за любую цену. И чем, скажите, должны красить послушники волосы статуи святой Ники в главном храме? А то ведь так может случиться, что на праздничной службе в монастыре сама святая Рыжая Ника останется наименее рыжей, чем все присутствующие знатные дамы.

Эта мысль показалась Кардиналу до того забавной, что он не удержался и ухмыльнулся с самым крамольным видом. Затем немного смутился, повернулся к маленькой бронзовой статуэтке Рыжей Ники, стоящей на столе в его кабинете, и выжидательно замер... А ну как святая обидится? Но на лице статуэтки играла не менее ехидная ухмылка.

М-да... Прелат покаянно крякнул и допил вино. Спаси и сохрани нас вся святая команда, но, согласно летописям Навигаторской школы, до отлета звездолета «Ника» сама Рыжая Ника считалась вовсе не такой уж и святой! Хотя, конечно, Кардинал не в полной мере понимал смысл слова «авантюристка», являющегося ключевым в школьных характеристиках хулиганистой астронавтки.

«Ничего, выпутаемся как-нибудь, не впервой!» – мысленно успокоил себя Кардинал. Надо бы попросить немного краски у Герцогини, которая непременно приедет на вечернюю службу и, по обыкновению, примется поливать благочестивыми слезами ноги статуи святой Ники, моля вразумить наследника Алехандро, день-деньской веселящегося с дружками в самых задрипанных кабаках нижнего Никополиса. Хотя,– тут пастырь рассеянно запустил унизанную перстнями пятерню в свою холеную бородку,– на вчерашнем богослужении, когда Герцогиня благолепно склонила свою не покрытую мантильей голову, его острый глаз ясно рассмотрел непрокрашенные, плебейски-черные корни волос, проглядывающие среди сочной меди ее пышных кудрей. Значит, и в герцогском дворце накануне праздника краски в избытке не наблюдалось.

– Беда-а-а,– растерянно и достаточно громко, вслух протянул Кардинал,– а до праздника-то всего ничего осталось – каких-то сорок семь дней!

А во всем виноваты дерзкие простолюдины, нагло нарушающие суровые герцогские эдикты! Еще лет этак сто назад эдикты соблюдались неукоснительно, и только дамы дворянского происхождения имели законное право красить волосы в священный рыжий цвет. А теперь-то ведь невиданное и богохульное дело – в прошлом месяце на шествии и молебне во славу святой Ники с просьбой ниспослать дождь Кардинал своими глазами видел множество дочек разбогатевших торговцев, волосы которых отливали на солнце благородным медным оттенком. Хотя и тут людей понять, конечно, можно – рыжую дочку гораздо проще выдать замуж. Да, но краски-то от этого в лавках больше не становится…

Нет, так не годится! Его преосвященство решительно нахмурил брови. Нужно обязательно попросить Герцога издать указ, согласно которому краску продавали бы только по предъявлении дворянского жетона. Но это, безусловно, вопрос будущего, а сейчас, перед праздником, где бы краски-то добыть? Кардинал жалобно посмотрел на статуэтку Ники, и ему показалось, что бывшая выпускница Навигаторской школы улыбается совсем уж божественно высокомерно, не испытывая ни малейшего снисхождения к земным проблемам, обуревающим его замученное высокопреосвященство.

– Беда-а-а! – вновь, и еще более оторопело, протянул духовный пастырь.

И в сей же момент, словно в ответ на скорбные мысли Кардинала, дверь его личного кабинета распахнулась с ужасающим грохотом. Впервые за пятнадцать лет, с тех пор как его высокопреосвященство облачился в мантию священного золотистого цвета и стал во главе монастыря Рыжей Ники, обязательный послеобеденный отдых оказался нарушен столь вульгарно. Много чего случилось за эти пятнадцать лет – ведь, увы, жизнь столицы вовсе не протекала мирно и безоблачно. Внезапная кончина старшего сына Герцога виконта Николаса, регулярные природные катаклизмы, участившиеся в последнее время бури на потухающем солнце, являющиеся причиной ужасающих болезней и постоянной убыли населения, нашествие дикарей с Востока и еще много чего… Но еще ни разу Кардинала не вырывали из неторопливых раздумий о судьбах церкви и государства подобным, настолько бесцеремонным образом!