Алексей Зубко - Специальный агент высших сил

— А ты настоящий пледсказатель? — поинтересовался ребенок, сильно в этом усомнившись.

— Самый что ни на есть настоящий.

— Пускай докажет , — посоветовал Локи.

— Докажи.

— Ну я же имя и яблоко…

— По-длугому, — заявил Ванюша. И, достав из кармана платочек, протянул его собеседнику. — Давай я тебе глаза завяжу.

Прорицателю не осталось ничего иного, как выполнить просьбу ребенка.

— Завязал?

— Ага. А тепель пледскажи, по какой щеке получишь? — предложил ребенок, взяв со стола опахало из павлиньих перьев, насаженных на деревянное древко.

— Ха-ха-ха … — Сообразивший что к чему узник маски зашелся в диком хохоте. В отличие от ребенка он узнал предсказателя и теперь искренне наслаждался такой ситуацией.

— По левой, — неуверенно заявил прорицатель.

Ванюша качнул опахалом и закатил предсказателю оплеуху со стороны, противоположной названной.

— Ой!

— Не угадал. Поплобуй еще раз.

— С правой.

Плюх по левой.

— Ай!

— Опять не угадал. А ну-ка еще лазочек.

— С левой… Нет! Правой.

— Бум! — Древком опахала по лбу.

— Никакой ты не пледсказатель… обманщик! — категорично заявил ребенок.

— А теперь выйди, сильно хлопнув дверью, — посоветовал Локи, хохотнув какой-то своей мысли.

Ваня, не споря, повернулся к двери и толкнул ее.

Бум! — Тяжелая створка с легкостью смела вставшую на ее пути преграду.

Покосившись на распростертое у дверей тело Отморозова, в чьих вытаращенных глазах застыло выражение полной растерянности, Ванюшка отправился на кухню — от съеденного яблока у него разыгрался аппетит.

За окном раздался протяжный вой, полный нескрываемого желания оказаться здесь — в доме, у пышущей жаром печи.

Вслед за ним из сарая донеслись испуганное мычание и собачий лай.

Все собравшиеся невольно покосились на дверь, но тут же вернулись к обсуждению вставшего передо мной вопроса: как добраться до острова Буяна?

— Давайте корабль наймем, — предложил Дон Кихот.

— Оно-то идея дельная, — согласилась Яга, чей авторитет в этих вопросах неоспорим. Она единственная, кто имеет отношение к кораблевождению. И что из того, что она ни разу на море не была? Если верблюдов называют кораблями пустыни, то ступу с полным на то основанием можно окрестить кораблем воздушного океана. — Но даже летом до острова Буяна при попутном ветре быстрее чем за сорок дней не доплыть, а уж сейчас…

— Так что ты предлагаешь? — спросил я. — Ты меня на ступе туда отвезти быстрее сможешь?

— Боюсь, что нет. Дюже далеко.

— К тому же в ступе больше трех человек не поместится, — заметил Добрыня. — А коль этот Ма… му… уня самого Кощея Бессмертного пленить сумел, значит, зело силен злыдень.

Вой повторился под самым окном.

Приоткрыв ставни, я прикрикнул:

— Рекс, прекрати! В дом я тебя все равно не пущу.

Олень недовольно затряс головой, что-то по-своему, по-оленьи выговаривая мне.

— Иди на место — не мешай!

Фыркнув, он демонстративно лег на снег, опустил голову на скрещенные ноги, и приготовился ждать.

— А каким образом еще можно туда попасть?

— Вплавь? — с самым серьезным выражением на лице предположил черт, успевший не только восстановить неоновый обруч на голове и отчистить ангельские крылья, но и облачиться в белоснежную тогу греко-римского покроя. — Жаль, услугами Аэрофлота воспользоваться нельзя…

— Это идея, — спохватился я, вспомнив сказки. — А летучего корабля, случаем, где-нибудь поблизости нет?

— Право, чудно дело — корабль, и чтоб по воздуху плыл, аки по волнам, — заметил Добрыня.

— Так это ж сказки, — удивился Дед Мороз. — Корабли не могут летать, они же не оленья упряжка.

— Да уж… — почесав пятак, пробормотал себе под нос черт. — В то время как космические корабли бороздят космические просторы… отсталое время.

— Доводилось мне слышать о таком чуде, — призналась Баба Яга, выщипывая волоски из бородавки на носу. Ее лицо при этом корчило такие гримасы, что поневоле пробирала оторопь. — От царевича одного. Уж такой пусик попался, пальчики оближешь.

— Бабушка… — укоризненно произнес я. Мне только про ее грешную молодость сейчас слушать.

На укор Яга прореагировала весьма странно:

— А чего тут такого? Я перед трапезой завсегда руки мою.