Алексей Зубко - Специальный агент высших сил

Стражников мы угостили остатками прихваченного с собою самогона, для чего пришлось переместиться в ближайшую содержащую воздух комнату. Не знаю, в чем тут причина, но после принятых на грудь ста пятидесяти граммов морские мужи как один начинают говорить по-человечески и перестают бояться своих дражайших половинок.

— Значит, так, мужики, — оттолкнув в сторону морду слишком любопытной мурены, произнес я, — вы остаетесь на своем посту. Вопросы есть?

— Никак нет!

— В любопытстве их не обвинишь, — пробормотал черт себе под нос.

— Оставив его слова без внимания, я громко скомандовал:

— Остальные за мной!

Первым делом пополнив запасы огненной воды за счет национализации царевых запасов самогона, мы выпили за удачу нашего начинания, от которого зависело не только светлое, не каннибальское будущее этого вида морских разумных обитателей, но и продолжение нашего похода на остров Буян.

— Значит, так, сперва захватим почту и телеграф, — заявил многоопытный черт.

— У нас такого нет, — расстроился Уморяка, решив, что наши планы пришли к преждевременному краху.

— Тогда Интернет и спутниковую связь.

— А что это такое?

— Тогда нужно взять под контроль голубиную почту и сигнальные вышки.

— Какие под водой могут быть голуби? — удивился Дон Кихот.

— Ну гонцы-то у вас водятся?

— Водится один, — обрадовался Уморяка. — Только его отправили в летнюю резиденцию… Царь вспомнил, что вроде бы забыл окно прикрыть.

— Какая дикость, — поник черт, покосившись на полный бурдюк, покачивающийся на плече у Добрыни. — Ничего, я из вас людей сделаю… главное — пластического хирурга хорошего найти.

За разговорами мы добрались до царских апартаментов. Из-за прикрытых дверей доносились тоскливые звуки гуслей и полусонный голос Садка, напевавшего местному владыке новгородские былинные сказания про себя любимого.

— Ничего, что мы без специального приглашения? — поинтересовался я, входя в покои морского царя. В этот момент я чувствовал себя словно дядька Черномор, сопровождаемый тремя с лишним десятками богатырей.

Морской царь полусонно моргнул глазами и, приподнявшись на локтях, поинтересовался:

— Чего надо?

— Разговор есть, — ответил я.

— А вы кто такие? — поднимаясь из бассейна, спросила морская дева, закутанная с головой в толстое покрывало.

— Друзья, — уверенно заявил Уморяка, осторожно сняв с плеча и опустив в воду свою посапывающую супругу.

— Завтра же все блюдами станете, — приподнявшись на локтях, заявил морской царь. Как ни странно, на его лице не отразилось ни тени страха. Либо он неуязвим, либо излишне самоуверен.

— Нет! — выкрикнула Ливия.

— Правильно, — поддержала ее моя рыжеволосая сестрица. — Нужно любить друг друга, а не есть.

— Значит, так, — беря инициативу в свои руки, начал я. — Людей впредь вы есть не будете! И точка!

— Что сейчас будет… — Садко попятился к выходу, прикрыв голову гуслями и перемещаясь мелкими шажками.

Интересовавшаяся нашими личностями морская дева кашлянула и напевно заговорила, раскачиваясь из стороны в сторону:

— Слушайте слова мои, идущие к душам вашим. Слушайте… — с присвистом повторила она. Что и говорить, голос у тетки был отменный — чистый, звенящий серебряными колокольчиками. Куда там томному воркованию Жемчужинки. Здесь уровень совершенно иной. — Слушайте слова мои. Слушайте… Над всеми есть воля царя морского. Слушайте и повинуйтесь. Я говорю… льются слова в ваши души. Вы слушаете душами. Душами внимаете словам моим. Внимаете и повинуетесь. Повинуетесь, ибо так быть должно. Так быть должно — так и будет. Ибо таковы слова мои. Воля царя такова. Вы повинуйтесь словам моим и воле царя. Говорю вам: «Стойте на месте». Я говорю — вы повинуетесь. Все стоите… А ты иди ко мне. — Из-под накидки высунулся корявый палец с длинным-предлинным ногтем и указал на меня. — Я прекрасна, и ты с радостью идешь ко мне. Остальные стоят и ждут своего череда, ибо на то воля царя и слова мои. Иди ко мне.

«Ладно. Подойду, — решил я. — Почему не подойти, раз женщина просит».

Я неспешно приблизился к закутанной в покрывало морской деве, уловив боковым зрением, как напрягся на ложе царь.

— Иди ко мне. А все стоят: Неподвижно и терпеливо ожидая моих слов и воли царя…

С плеском хлюпнулись в воду гусли замершего у входа Садка, но он даже не попытался их поднять.

«А ведь расклеятся, поди…» — мимолетно подумал я.

Продолжая что-то говорить, морская дева при моем приближении приподнялась и сбросила покрывало.