Анджей Пилипюк - Костлявая

Был теплый августовский вечер. Солнце неспешно садилось за горизонт. В саду Якуба Вендровича горел небольшой костер. На огне, опертый на нескольких кирпичах, лениво кипел здоровенный трехсотлитровый котел. Из его крышки торчала трубка, украшенная древним лабораторным термометром. Термометр давно разбился и не действовал, но его наличие делало все сооружение необычайно профессиональным. Трубка сворачивала к земле и исчезала в отвинченном от грузовика радиаторе. Снизу из радиатора тянулся кусок резинового шланга, который заканчивался в ведре. В радиаторе что-то негромко шумело.

Якуб зевнул и подтолкнул ногой полено в костер. Сидевший рядом Семен тоже зевнул и железной кружкой зачерпнул мутную жидкость. Половину выпил, а остаток выплеснул в костер. Полыхнуло голубое пламя.

— Шикарный самогон, — заявил он. — Шестьдесят градусов как с куста.

Якуб зачерпнул самогона в банку из-под горчицы и тоже выпил.

— И никаких ментов в пределах видимости, — сказал он с удовлетворением. — Хорошая была идея.

Порыв ветра принес запах гари. В хозяйстве слева от его двора груда обугленных балок высилась на месте, где два дня назад сгорел овин. Во дворе справа куча кирпичей и выгоревший остов трактора указывали место, где огонь уничтожил сарай.

— О-све-до-ми-те-ли, — произнес Якуб недавно освоенное слово. — За следующий донос хаты им посжигаю.

— Теперь уж наверняка не рискнут. Убедились, что ты не бросаешь слов на ветер, сказал Семен и зачерпнул еще кружку самогона.

— Не многовато? — забеспокоился Якуб. — В твоем-то возрасте?

— Ладно, ладно! Мне же не сто лет!

— Сто шесть. То есть сто и еще чуть-чуть.

— Фигня. Главное, что не сто, а остальное… Кому нужны такие подробности. Лучше о себе подумал бы.

— Это еще почему?

— Тебе сколько лет?

— Восемьдесят шесть. Тоже не сто.

— Холера, так ты старый хрыч. Не собираешься еще?

— Куда? — Якуб не любил непонятных намеков.

— На тот свет.

— Ну что ты. Две мировых войны я видел, хочу еще взглянуть одним глазком на третью. Знаешь, я был у сына, и он поставил мне на видео киношку о таких атомных взрывах. А потом лежали груды черепов и мотались такие железные роботы, как скелеты с красными глазками. В них огонь отражался. Жутко эффектно это смотрелось.

Семен подавился смехом.

— Железные роботы? В виде скелетов? Чего только людишки не выдумают.

Заскрипела калитка. Они посмотрели в сторону дороги. Там что-то стояло. Якуб тяжко вздохнул и достал из кармана очки. Надел их на нос, краснея от стыда. Ношение очков считалось в Войславицах даже большим позором, чем умение читать и писать.

— Ё…! — выругался. — Докаркался.

Семен достал свои очки и побледнел от ужаса.

— Ты видишь то же, что и я? — простонал он.

К ним шагал скелет с косой на плече.

— Интересно, к кому? — заинтересовался Якуб. — Если что, так ты на двадцать лет старше.

— Но мы видим это оба. А это значит… Кстати, интересно, почему? Ты из чего сделал этот самогон, отравитель?

— Вряд ли это от моего самогона, — запротестовал Якуб. — Мы не могли им насмерть отравиться. Холера. Этот скелет белый и глаза у него не светятся.

— Ты что, дурень, с ума сошел? Это не робот из фильма, а настоящая смерть!

Якуб почесал в затылке и выпил еще полбаночки.

— Эй, ты там! — заорал он смерти. — За кем сегодня?

Скелет поднял руку и показал два пальца.

— За обоими, — догадался Семен.

Неожиданно он вскочил и побежал в темноту.

Раздался грохот, как-будто он на что-то натолкнулся.

— Что с тобой? — поинтересовался Якуб.

— Стена. В воздухе. Не пропускает. — Семен вернулся к костру. В глазах у него был страх.

— Сделай что-нибудь! — закричал он на экзорциста. — Я тебе золотом заплачу. Я хочу жить!

Якуб флегматично выпил еще баночку. Смерть стала рядом и улыбнулась желтыми зубами. Потом скелет достал из своих ребер оселок и стал точить косу.

— Ну, пора, — сказал Якуб, закусывая огурцом.

Он чуть отошел от костра и приподнял поросший мхом камень. Из тайника достал фаустпатрон. Положил трубу на плечо и вытащил предохранитель.

— Так еще никто пока не делал, — сказал он ошеломленному корешу. — Если получится, мы будем первые.

Костлявая дальше точила косу монотонными профессиональными движениями. Якуб прицелился. Скелет поднял глаза. Их взгляды скрестились.