Юлия Федотова: Тьма. Испытание Злом

Но как раз этого-то, самого интересного, слушателям и не пришлось узнать. Разводящий вновь треснул юнца по затылку: должен иметь соображение, какие разговоры дозволено вести в присутствии знатного господина, какие нет, дабы не оскорбить его благородный слух.

На самом деле благородный слух Йоргена фон Рауха, проведшего в войсках ровно десять лет из своих двадцати, уже ничто не могло оскорбить. Но вмешиваться, снова возражать Кнуту он не стал: старому служаке виднее, как правильно учить молодых солдат.

Рыжий Вольфи покорно умолк. Стало еще скучнее.

…Квартал за кварталом вышагивали стражники по вдоль и поперек исхоженным улицам столицы, громыхали сапогами по брусчатке площадей, увязали в грязи переулков и подворотен. До захода солнца оставалось не меньше часа, и дела у них пока не было, кроме как патрулировать на виду у подданных королевства, чтобы те знали: не спит Ночная гвардия, бережет их покой.

Красное солнце скатывалось все ниже к горизонту. Последние прохожие торопились по домам. Лязгали кованые створы ворот, гремели замки, хлопали тяжелые ставни. Город стремительно пустел.

И только на подходе к рыночной площади наблюдалось необычное для позднего часа оживление. Что-то происходило там, скрытое от взоров стражи спинами зевак.

— Р-разойдись! — громко скомандовал старший разводящий. — А ну по домам все! Жить надоело?!

Люди послушно бросились врассыпную, скрылись с глаз. На площади осталось стоять четверо, они тянули за руки пятого, распростертого на камнях, окровавленного.

— Кто такие? Что творите? Почему беспорядок? — подбавил рыку Кнут.

Четверо отпустили свою жертву, замерли в смиренных позах — знали: с Ночной стражей шутки плохи. Это были дюжие мужики с широкоскулыми лицами уроженцев Дальних Степей, одетые как торговцы, но вооруженные плетками и ножами.

— Да вот, раба бьем, добрые господа! — заискивающе доложил один удивительно тонким голосом.

«Евнух, что ли?» — подумал Йорген с неприязнью.

— Раб едва не сбежал! Поймали, хвала Небесам, теперь учим, — подал голос второй. — Не извольте беспокоиться, добрые господа, сей минут всё приберем! — Он грузно опустился на колени и принялся тереть залитую кровью брусчатку полой своего длинного степного одеяния.

Остальные кинулись ему помогать. Стало противно.

— Да тьфу! — плюнул ланцтрегер. — А ну прекратить! Встать!

Степняки перестали ползать по камням, но на ноги не поднялись, остались стоять на коленях.

— Хозяин где? — Йорген смекнул наконец, что это за народ. Надсмотрщики за рабами. Возможно, сами из их числа — что с ними разговаривать?

Хозяин, крошечный пожилой человечек, смуглый и с бритой головой, явный уроженец Иферта или Хааллы, уже спешил на выручку своим людям, семенил через площадь со стороны торговых складов. Да, живой товар на столичном рынке хранили там же, где и неживой, — в складских помещениях, совершенно для этой цели не приспособленных. И сколько ни жаловались арендаторы, сколько ни толковали о том, что надо бы выделить под рабов отдельные каморы, потому что всякий другой товар после них пропитывается тяжелым духом, дальше разговоров дело не шло.

— Бегу, бегу! Туточки я, добрый господин!

Хозяин упал на колени рядом с надсмотрщиками, ткнулся лбом в землю, оттопырил зад — вот поганая южная привычка! Право, избитый раб сохранял больше достоинства, нежели жалкий его владелец!

Должно быть, это воспитание светлых альвов дало о себе знать. Вместо того чтобы отчитать торговца за нарушение порядка и взять с него положенное взыскание в размере пяти серебряных монет, Йорген задал вопрос, неожиданный прежде всего для самого себя:

— Сколько стоит твой раб?

Если и был удивлен поведением начальника кто-то из сопровождавших его подчиненных, то виду не подал — он благородный, ему виднее. У торговца же от изумления глаза полезли на лоб. Он хорошо знал хищную породу городских стражей, ждал — бить будут, а то и золота потребуют отсыпать. А вместо того…

— Эй, ты оглох? — ткнул его носком сапога молодой рыжий гвардеец. — Не слышал, что благородный господин спрашивает? Повторять надо? Почем раба отдаешь?

— Я… ой! — залепетал хозяин, не зная, как и быть. С одной стороны, ему страсть как захотелось сбагрить с рук беспокойного раба, да подороже за него запросить. Он по опыту знал: у благородных торговаться не принято, какую цену называешь, ту и дают. С другой же… Ладно бы покупатель случайный был, встретились, как говорится, и разошлись, ищи ветра в поле! А то — стражник, да еще, видать, из самых главных! Такой потом из-под земли тебя достанет и шкуру спустит: зачем продал негодный товар?