Юлия Федотова: Тьма. Испытание Злом

Прошагал через комнату к ложу, оставляя на полу ошметки рыжей глины. Критически оглядел спящего, пробормотал неодобрительно: «Та-ак…» Потом вдруг резко обернулся, будто только теперь заметил постороннего:

— А ты кто такой?! Что здесь сидишь?

— Я раб. Вчера ночью куплен.

Красиво изогнутая бровь кавалера удивленно поползла кверху, видно, и ему в голову пришел тот же вопрос — зачем? Но задавать его невольнику он не стал, только бросил с досадой:

— Если раб, что же ты даже сапоги с него не снял?

— Велено не было!

Ах, как нелегко дался ему этот смиренный ответ! Нет, не свыкся он еще с униженным своим положением. Одна мысль о том, что ему, будто ничтожному слуге, придется снимать с кого-то сапоги, заставила сердце бешено заколотиться от ярости. Бледные от пережитых страданий щеки полыхнули огнем… «Как последнему слуге!» — стучало в висках… Хотя почему «как»? Нет, не слуга он, но хуже слуги! Тот, по крайней мере, свободный человек, сам избравший свою долю. А он — раб. Ничтожество. Бессловесный скот: продали, обменяли, убили, как будет угодно господину…

— «Не велено»! А догадаться не мог?! — рассердился вельможа, и рабу показалось, что его сейчас ударят.

Но удара не последовало. Вместо этого кавалер сам стянул со спящего обувь, вытряхнул его из куртки, накрыл меховым одеялом. Действовал он очень ловко, уверенно и в то же время бережно, чувствовалось — не впервой. Даже не проснулся хозяин, только промычал тихо:

— Мм?

— Да ладно, спи уж! — махнул рукой блестящий кавалер и удалился, обронив на пороге: — Позже зайду.

…Прошло еще сколько-то часов. Белое, по-весеннему слепящее солнце заглянуло в комнату сквозь узкое стрельчатое окно. С улицы донесся немелодично дребезжащий колокольный звон. Значит, перевалило за полдень. Йорген фон Раух заставил себя пробудиться. Вставать не хотелось. Несколько минут он лежал в полусне, стараясь сообразить, отчего ему вдруг так хорошо и приятно. Потом заметил отсутствие сапог и куртки на теле и пришел к верному выводу.

— Дитмар заходил? — дружелюбно спросил он у раба.

Тот постарался, чтобы голос его звучал как можно более равнодушно и холодно:

— Был человек, высокий, богато одетый, имени не назвал.

— Дитмар, — удовлетворенно кивнул Йорген. — Велел передать что-нибудь?

— Сказал, что позже зайдет, — не меняя тона, ответил раб.

Держался он нагло, почти вызывающе. Пожалуй, стоило бы запустить в него сапогом, чтобы научился понимать свое место, но шевелиться было лень.

Тем паче что лагенар фон Раух оказался легок на помине. Вошел, как всегда, без стука и приглашения, такая уж у него была манера. Уселся рядом на постели.

— Ну что, выспался наконец? Я к тебе заходил уже…

— Нет! — заявил Йорген обиженно, бросил на брата полный незаслуженной укоризны взгляд. — Чтобы наконец выспаться, мне нужны как минимум сутки! А не пять часов после восхода!

Похоже, старший фон Раух собирался сказать в ответ что-то язвительное, но всмотрелся пристально в лицо брата и спросил с неподдельной тревогой:

— Слушай, может, тебе лекаря позвать?

— Зачем? — искренне удивился Йорген.

— Вид у тебя что-то бледный.

— Естественно! Это все ваш окаянный турнир! До сих пор в себя не приду! — Как многие из младших братьев, Йорген был убежден: на то и существуют старшие, чтобы можно было иной раз покапризничать. — Имей в виду, если тебя подослали, чтобы вытащить меня на бал…

— Ну конечно! — недослушав, ухмыльнулся Дитмар. — При чем тут упыри, вервольфы и прочие порождения мрака?! Милые придворные увеселения — вот причина подорванного здоровья ланцтрегера фон Рауха! Так и напишем в некрологе!

Тут упомянутый ланцтрегер напустил на себя вид оскорбленного достоинства, а Дитмар продолжал уже менее уверенно:

— И балы тут вовсе ни при чем. Меня отец прислал. Он хочет, чтобы ты женился.

— Я?! — Йорген бессильно упал на подушки. — Почто вдруг такая немилость?

— Есть выгодная партия, за невестой дают много земли. Получишь титул шверттрегера. Вот.

Некоторое время братья напряженно молчали. Дитмар выглядел виноватым, Йорген же смотрел на него так, что и без слов становилось ясно: «Лишь потому, что ты мой старший брат, любимый и безмерно уважаемый, я не стану оскорблять твой слух сравнениями. В противном случае ты непременно узнал бы, что титул шверттрегера — последнее, что заботит меня в этой жизни, и идти ради него на такие немыслимые жертвы я не намерен!»

Наконец старший не выдержал: