Василий Мидянин - Черный рыцарь-паук Леопольд XVII

Яростно размахивая полуторными мечами, сделанными из гофрированного технического картона, одноклеточные с самого начала стали довольно успешно теснить Леопольда. Почувствовав, что фортуна начинает ускользать, черный рыцарь-паук выхватил из-за пазухи украденную в «Макдональдсе» солонку и наотмашь щедро окропил обоих противников солью. Слизни недовольно зашипели, их лоснящиеся бока вспенились, агрессивный минерал начал стремительно выжирать на их телах глубокие каверны. Несколько минут спустя рыцарь-амеба и его оруженосец остались без боевых скакунов, что значительно понизило их боевой дух и шансы на победу. Из уважения к противникам Леопольд XVII также спешился. Конечно, он имел полное право растоптать негодяев стрекозой, благо этого никто бы не увидел и некому было бы донести бесчинство паука до широкой общественности, но доблестный рыцарь брезговал легкой победой.

Итак, рыцарь-паук спешился и, улучив паузу в серии ударов, которые обрушивали на него нападающие, сделал молниеносный выпад, разрубив инфузорию пополам. Легкомысленно сбросив со счета поверженного врага, он переключил было все свое внимание на амебу, но, к счастью, вовремя вспомнил из школьного курса биологии, что одноклеточные размножаются делением. Он быстро двинул рыцаря-амебу рукоятью меча в лоб и, пока тот находился в секундном нокдауне, бросил взгляд за спину, благо опоясывающая головогрудь цепь паучьих глаз позволяла ему не оборачиваться. Выяснилось, что обе половинки перерубленного Пикачу уже пришли в себя и теперь коварно подкрадываются к пауку с высокими и тяжелыми табуретами, украденными из «Макдональдса».

Черный рыцарь-паук Леопольд XVII припомнил также, что некогда ефиоплянский князь Мифусаил Клеопетр Гднум II Коаксиальный выставил против армии крестоносцев жалкую полусотню дизентерийных амеб и инфузорий, наскоро наловленных им сачком в ближайшем пруду и прошедших трехдневный интенсивный курс молодого бойца. Крестоносцы шутя нашинковали одноклеточных, как капусту для засолки, однако из каждого кусочка у них на глазах выросла новая амеба. Крестоносцы порубили увеличившееся воинство ефиоплянское во второй раз, однако результат оказался тот же. Бесплодная сеча продолжалась почти сутки, а когда воины Господа все же догадались давить врага асфальтовыми катками и опрыскивать 15%-ным раствором каустической соды, отчего враг почти неизменно умирал, было слишком, слишком поздно — численность ефиоплянской армии уже достигла полутора миллионов особей, и крестоносцы оказались обречены. Позднее князь Мифусаил Клеопетр вместе со своим получившимся несметным воинством двинулся на Европу через Тартарию и едва не поработил все цивилизованные государства, но, к счастью, выбрал чрезвычайно неудачное время для похода, и вся его армия замерзла под Смоленском, а жалкие остатки некогда грозной орды скончались при отступлении от гнилой воды, чумки и желудочных эпидемий.

Леопольд XVII не глядя протянул за спину четыре верхние лапы. Понятливый Натрещал тут же принял у рыцаря ненужный более меч и вложил в ладони хозяина моргенштерн, узкий стилет, глянцевый иллюстрированный журнал и теннисную ракетку. Из всего этого набора некоторое замешательство у рыцаря-паука вызвал только стилет, и несколько мгновений он терялся в догадках, как его использовать, но потом все-таки пришел к выводу, что, по мнению Натрещала, им следует ковырять в зубах. Решив проблему стилета, паук отпихнул от себя амебу и с полуразворота поочередно угостил обоих Пикачу моргенштерном, превратив их в лужи зеленой слизи. Амебе, как благородному рыцарю, был уготован гораздо более мучительный и почетный конец — посредством свернутого в трубку глянцевого журнала, теннисной ракетки, мотка медной проволоки, солнцезащитных очков, двух стеклянных мензурок, сосуда Дьюара и помятого мусорного бачка.

Покончив с соискателями, Леопольд XVII мрачно посмотрел на оставшиеся от них омерзительные слизистые лужи, брезгливо поводил в одной из них носком сапога, сплюнул в сердцах, обобрал покойников и легко вскочил на боевую стрекозу. Во имя Альмонсина-Метатрона, наступают последние дни этого мира, если в рыцари начали посвящать таких беспомощных молокососов, которых к тому же абсолютно невозможно включить в пищевую цепочку, если только вы не рачок-дафния!..

Взбешенный неудачей, паук яростно нахлестывал своего скакуна плеткой-девятихвосткой со свинцовыми грузилами и рыболовными крючками на концах, так что к обеду бока Натрещала превратились в лохмотья. Стрекоза горестно вздыхала, но ускорять шаг отказывалась наотрез, что еще больше разъяряло рыцаря. Наткнувшись на хижину отшельника, он дал волю злобе, разметав хлипкое сооружение по бревнышку. К сожалению, схватить и сожрать самого отшельника пауку не удалось: тот задвинулся в погребе железобетонной плитой и бранился оттуда срамными словами, грозя рыцарю своим многозарядным посохом. В глубине души Леопольд понимал, что не следует связываться со святым человеком, и тем не менее бесплодно потратил два с половиной часа жизни, пытаясь выколупнуть его из раковины. Очередное фиаско окончательно сломило его дух, и эту ночь рыцарь-паук позорно провел за стойкой в ночном клубе, в перерывах между стопками текилы длинно и бессвязно рассказывая бармену о своей бездарно загубленной жизни, о несостоявшейся карьере профессионального футболиста премьер-лиги и о маленьком бунгало в горах, где прошли его лучшие годы, а также родилась и умерла его самая большая и практически единственная любовь.