Василий Мидянин - Оранжевое

Эта история началась одним унылым осенним утром, когда завтрак, по меткому определению классика, уже давно закончился, а обед ещё даже и не думал начинаться. Сгорбившись за кухонным столом, я угрюмо изучал позавчерашнюю прессу, пытаясь выбрать оттуда и сосчитать все заглавные буквы Д. Задача была непростой, поскольку предательски узкие строчки «Плэйбоя» мерзко расплывались и раскачивались у меня перед глазами, не давая возможности сосредоточиться; кроме того, после каждого абзаца в затылок мне плавно вкручивался раскалённый шуруп, вызывая спазматическую дрожь во всём теле и перемещение в желудке ядовито-горького облака какой-то тошнотворной массы. Последствия тяжкой алкогольной интоксикации, в миру именуемые похмельем, были нестерпимы.

На мгновение изгнав из головы банду беснующихся панков, я разглядел в тексте ещё одну Д и довёл счёт до трёх. Глаза у меня слезились от напряжения, однако я упорно продолжал начатое, дабы Фредди, уже несколько минут маячивший у меня за спиной подобно тени отца Гамлета, ни в коем случае не получил морального удовлетворения от моей агонии. Мне хотелось надеяться, что со стороны я выгляжу погружённым в чтение.

Четвёртая Д так сильно извивалась и корчилась на листе, что я никак не мог решить — Д это или всё-таки Щ. Прижав загадочную букву пальцем, чтобы не убежала, я осторожно покосился влево. Мне удалось различить, что теперь Фредди, потеряв интерес к моей согбенной спине, беспомощно тычется в заиндевелые недра холодильника в поисках какого-нибудь пойла. Он судорожно шуршал пакетами, с грохотом передвигал по полкам железные банки и рассыпал по полу бульонные кубики, производя при этом многочисленные фоновые шумы, достойные пинкфлойдовского «Психоделического завтрака Алана». Бедняге понадобилось около пяти минут, чтобы осознать тщетность своих усилий. Защёлкнув холодильник, он устроился на табуретке напротив меня, подпёр кулаком голову и хриплым с чудовищного бодуна голосом поинтересовался:

— Значит, читаем, да?

— Так, ничего особенного. — Я собирался произнести это бодро и отчетливо, но в общем-то не преуспел. — Кое-что о политическом положении в Саудовской... э... Аравии.

На обработку новой информации у Фредди ушло ещё полторы минуты, после чего он вполголоса, как о чем-то сокровенном, сообщил:

— Корнфлауэр, беда: в этом доме совершенно нечем опохмелиться.

С вашего разрешения, Корнфлауэр — это я. Меня зовут Вася, Вася — это Василёк, а василёк по-английски как раз и будет «корнфлауэр». Стильное словцо, не понимаю только, как у Фредди хватает терпения его выговаривать. Я предпочитаю называть коллегу попроще. Фредди — это потому, что он до смерти не любит стричь когти, а в восьмом классе ещё сделал себе кожаную перчатку с лезвиями, как у своего знаменитого предшественника. Перчатку у него вскоре отобрали менты, а прозвище прилипло намертво, его так окликали даже бабульки на пятачке, где мы с ним одно время торговали сюрреалистическими полотнами собственного изготовления, потом горбачёво-брежневско-сталинскими матрёшками, потом фальшивым палехом, ну и там по мелочи — то баксами, то травкой, то шмотками согласно договорённости... О нашей арбатской одиссее вполне можно написать многотомный исторический труд с комментариями, но сегодня я рассказываю не об этом, а о коварных последствиях полной отключки, в которой мы с коллегой пребывали почти сутки, празднуя удачно сплавленную партию южнокорейских видеокассет, долгое время находившихся в эксплуатации, но запечатанных нами по всем фабричным стандартам.

Итак, Фредди прочистил горло и, с трудом шевеля губами, поведал мне горькую весть:

— Корнфрл... флауэр, в этом ч-чёртовом доме — упс! — откровенно нечем п-похмелиться...

Увы, для меня это не было новостью, поскольку я очнулся на пять минут раньше и уже успел изучить содержимое холодильника и кухонных шкафчиков.

— Что будем делать, комиссар? — полюбопытствовал я.

Фредди наморщил лоб. Я живо представил, как у него под черепом со скрипом, рывками проворачиваются заржавленные шестерёнки мыслительного процесса.

— Непременно надо похмелиться, — изобрёл он наконец.

— Браво.

Похвала окрылила Фредди, и он продолжил разработку темы.

— Ближайший киоск, — с надеждой предложил коллега. — У метро. Один «Смирнофф». Или «Пшеничной». — Он перевёл дух. — Или что угодно, лишь бы горело.