Виктор Гвор: Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите…

— Ладно, хрен с ними. Значит, товарищ всё простит?

— Угу! А все правители тоже называются товарищами. Игорь — товарищ князь. Ты — товарищ король. Я — товарищ каган.

— Намекаешь на божественное происхождение?

— Нет. На сопоставимость с богом. И не только князей. Потихонечку вводим обращение «товарищ», как при Советской власти.

— А это зачем?

— Намек, что человек сопоставим с богом. А не раб и не пыль под сапогом его. Петрович посчитал, через века сработает. Зато как надо.

— Угу, — Мейстер, наконец, поверил в отсутствие подвоха. Или сделал вид, что поверил. — Будем считать, что понял. Только объясни мне еще одно. Слово «товарищ» на всех языках будет звучать одинаково?

— Именно!

— Но оно же сейчас ни на одном из них ничего не значит! Просто нет такого слова!

— Так вот в этом, Тоха, самый цимес!

— Хорошо, профессор, — председатель комиссии поднялся с кресла. — Господа, пойдемте посмотрим, что у нас получилось.

Генералы дружной гурьбой повалили вслед за начальством, оттесняя ученого в хвост процессии. Последним вышел испытуемый — майор какого-то сверхсекретного подразделения.

На улице было прекрасно. Ярко светило солнышко, заливая своими лучами улицы праздничного Бремена. День Товарища, всемирный праздник.

— Вы хорошо поработали, сержант, — раздался сзади голос майора, — думаю, заслуживаете поощрения. На сегодня всем увольнительные. Тем более, праздник. Но помните, завтра надо очистить еще два бункера!

— Яволь, товарищ майор! — вытянулся сержант Швайзенцайгер перед бывшим испытуемым.

С удовольствием оглядел свои мускулистые руки и плоский живот и повернулся к комиссии:

— Отделение, равняйсь! Смирно! В увольнение до двадцати ноль-ноль шагом марш!

— Есть, товарищ сержант! — дружно гаркнули вчерашние генералы.

— Ну что, получилось?

— Наверняка. Посмотрим?

Директор Беер-Шевского научного центра дождался кивка политика и распахнул перед собеседником дверь:

— Добро пожаловать во всемирный Хазарский каганат!

Оба вышли из помещения.

— А все-таки хорошо получилось, — сказал политик, — полдня помахали метлами, зато можно купить чего-нибудь вкусненького. Даже на мясо хватит. Как считаешь, Али? Не всегда же нам бесплатными фруктами жить?

— Хватит, — ответил его спутник. — Сегодня же праздник, скидки. Еще и останется на годовой платеж Товарищу.

И два Беер-Шевских безработных, отловившие халтурку по уборке правительственного здания, очень довольные жизнью отправились в сторону рынка.

— Ну Петрович, а когда это сработает? — напряженно спросил Рюриков.

— Что?

— Да изменения, что мы с тобой там наворотим?

— Уже сработали, — улыбнулся Петрович.

— А почему не видим?

— Так мы в Зоне. На улицу выйдем — зона схлопнется.

— Так пошли, — засуетился Миша, — интересно же.

— Нет, — произнес Иштван, — сначала по сто грамм. Вдруг там самогон отменили…

Выпили не по сто. Куда побольше. Но всему приходит конец.

— Пошли, — поднялся майор, — перед смертью не надышишься. Сами наворотили…

Он решительно вышел из избы. Остальные следом.

Молчали минут пять. Потом Игорь семнадцатый, товарищ Князь Евразии, произнес, обращаясь к остальным членам Мирового Совета:

— Засиделись мы однако… Хотя — послание из прошлого. И от кого! Молодцы, мужики…

— Да… — отозвался Мойша двадцать четвертый, товарищ каган Австралии, Африки, Индонезии и Аравийского полуострова. — Большую работу предки проделали. Очень большую!

Товарищ Император Северной Америки Оттон Тридцать Второй согласно кивнул:

— Это же надо! В двадцать первом веке различные страны, идеологические войны! Средневековье какое-то! Неужели такое могло быть?

— Не исключена такая вероятность, — произнес Петрович, председатель Всемирного Научного Комитета, — да и нет оснований не верить товарищам из прошлого.

— Ну вас на фиг с вашими делами! — возмутился Иштван двадцать второй, товарищ Нáдьфейеделем Южной Америки. — Может, на рыбалку рванем? Праздник, всё-таки.

— Не выйдет, — вздохнул князь. — Жены ждут. Забава, Неждана, Прекраса, Умила, Рогнеда, Предъява, то есть, Преслава… Все семнадцать. Не буду я, наверное, жениться на этой болгарке. Тоже мне, Елена Прекрасная, ни кожи, ни рожи!..

Он пожал всем руки и направился к своему флаеру…