Дашук Алена - Неповторимый Ёлочкин

Потом прагматические начала взяли верх. Изольда ударилась в бизнес. Бизнес Изольды был замысловат, как и эклектичная её душа – реализация пегасов и пегасиков. Фирму "Пегас и Ко" зарегистрировали как сеть арт-кафе. Здесь танцевали, декламировали, представляли и выставлялись. О привлечении целевого покупателя Изольда Яковлевна пеклась неустанно. Дела шли ходко.

Как и во всяком бизнесе, не обходилось и без маленьких хитростей. Порой появлялись VIP-клиенты – по-старому "реальные пацаны". Требовали пегаса "покруче". От этих шарахались даже клыкастые хряки – пищали, жались к ногам и просились на ручки. Перед неопегашенными "пацанами" приходилось плясать джигу – "Лучшая модель, эксклюзив! А как вам хвостик? Чудесный хвостик, не правда ли?". "Пацаны" морщили лбы, вглядываясь в пустоту, но признать, что "чудесный хвостик" так и остался для них за гранью, считали ниже своего достоинства. Они одобряли хвостик и платили. Одним словом, забот хватало.

И всё же былое не отпускало. Взамен покинувшего её олешка Изольда приобрела розовощёкого поросёнка с мелкими острыми зубками. Под его жизнерадостное похрюкивание на досуге пописывала дамские детективы с элементами триллера.

Жизнь удалась!

Ей-то Федя и представил Феофана. Во-первых, в руках Изольды была сосредоточена база данных заинтересованных в пегасах лиц. Во-вторых, доводилось Ёлочкину листать подёрнутые пылью и забвением журналы с юношескими опусами Изольды Яковлевны. В глубине души Фёдор надеялся, что хищный поросёнок будет с позором изгнан.

Феофан на леди-босс смотрел равнодушно. Императрица перед гостем робела. Пара явно не сложилась.

Проводя Пегаса в курящийся свечами и сигаретным дымом зал, Изольда взялась за дело.

– Мужчина за вторым столиком. Сюрреалистические романы. Глубок… В пегасах у него – крысёнок. Поначалу средств на большее не хватило, а сейчас и менять не хочет. Стиль, говорит, такой – новаторский. Вот если бы вы…

– Он меня пропьёт! – Феофан скривился. – Вижу крысёнка его, в бутылке булькает. Следующий.

– Паренёк у барной стойки. Только представьте, в пантомиме играет Гамлета!

Феофан склонил голову набок.

– Тупиковый вариант. Почил на лаврах. Да и в мимы подался от головы, не от сердца. Он же у вас половину букв не выговаривает! А сам декламаторам завидует. Нет, не мой расклад.

– Тогда… – Изольда метнула по залу растерянный взгляд. – Наше чудо, Гермиона. Пророчествует посредствам картин… Так говорят. Правда, общаться с ней трудновато, сплошные шарады и ребусы.

Пегас недобро ухмыльнулся.

– Кто говорит? Агент, по совместительству папочка?! Вы на её тонкое тело гляньте!

Изольда с Федей послушно повернули головы в сторону худощавой, погружённой в вечный транс брюнетки. Мгновение – и за столиком на месте культовой художницы сидела девочка лет пяти. Лысая, но почему-то с гигантским бантом на макушке. Она самозабвенно грызла фломастер и сотрясала воздух непрестанным гы-ы-ы. По подбородку тянулась окрасившаяся в зелёный цвет слюнка.

– Простите, – стушевалась леди-босс. – Я подозревала, но… Кое-кто в её бреду отыскивал сакральный смысл.

– Ладно, – Феофан махнул хвостом. – Полечу, пожалуй. В другой раз загляну.

Он направился к высокому витражному окну. Ветер с готовностью хорошо вышколенного швейцара распахнул раму. На пол цветистым фейерверком брызнули осколки. В зале завизжали, повскакивали с мест, поднялась паника. Никто не заметил в оконном проёме зыбкий силуэт крылатого коня с растёкшейся по ночной прохладе гривой. Не удивительно, каждый видел только своего пегасика – кривенького, косенького – зато оплаченного кровными.

Фёдор хотел что-то сказать, обернулся и оторопел – императрица неотрывно смотрела в черноту разбитого окна, где только что рассеялся белёсый туман, взбаламученный радужными крыльями. Такой жгучей тоски в этих раскосых северных глазах ему видеть не приходилось.

В "Пегасов" Феофан наведывался частенько. Влетал в гостеприимно распахнутое окно, жадно обводил блестящими очами зал и вылетал прочь.

Изольду лихорадило. Словно ошалевшая от неразделённой любви восьмиклассница, она худела, дрожала и взирала на Феофана красными от бессонницы сухими глазами. Зубастый поросёнок впал в немилость. Хозяйка гоняла его остервенелыми пинками, и, наконец, разорвав контракт с издательством, перестала кормить.

Туго приходилось и Ёлочкину. В груди стонало и ныло неизлитое Вдохновение, показанное однажды безжалостным Пегасом. Ворочался, бил неокрепшими ножками шедевр. Силился вырваться наружу. Налюбовался в те дни Ёлочкин на алмазное небо с овчинку – мучительные схватки, выматывающие потуги и… ничего. Только пачки растерзанных в пух и перья листов бумаги, да сотни стёртых файлов.