Р. Лафферти - Девятьсот бабушек

Но это если не считать Дженнифер Парки.

Его к ней притягивало, и это было необычно. Он едва знал ее по обычному миру, и она была старше его лет на пятнадцать. Но теперь она нравилась ему как женщина, и все его шалости с ней были преисполнены нежности.

Эта старая дева не приходила в ужас и не бросалась запирать двери, хотя такого с ней раньше не случалось. Он мог идти за ней следом, гладить ее волосы, а она тихо и взволнованно вопрошала:

— Кто ты? Почему не покажешься? Ведь ты же друг, верно? Ты человек или что-то иное? Если ты можешь ласкать меня, почему не поговоришь со мной? Пожалуйста, покажись. Обещаю не причинять тебе вреда.

Она даже не допускала мысли, что это он может причинить ей вред. Или когда он обнимал ее или целовал в макушку, она восклицала:

— Наверное, ты маленький мальчик или очень похож на мальчика, хотя неважно, как ты выглядишь на самом деле. Молодец, что не ломаешь мне вещи, когда увиваешься возле меня. Иди сюда, позволь мне тебя обнять.

Только очень хорошие люди не боятся неизвестного.

Когда Винсент столкнулся с Дженнифер в обычном мире, куда с некоторых пор он стал наведываться намного чаще, она взглянула на него оценивающе, как будто догадываясь, что их что-то связывает.

Однажды она обратилась к нему:

— Я знаю, невежливо с моей стороны говорить вам об этом, но вы выглядите неважно. Вы обращались к врачу?

— Уже несколько раз. Но, по-моему, это мой доктор должен сходить к врачу. Он и раньше был склонен делать своеобразные замечания, но теперь он слегка расстроен.

— Будь я вашим доктором, я бы тоже слегка расстроилась. Но все же вы должны отыскать причину вашего недомогания. У вас очень неважный вид!

«Не так все и страшно», — подумал Винсент. Да, он лысеет, тут не поспоришь. Но многие мужчины теряют волосы после тридцати, хотя, возможно, не с такой скоростью. Быть может, он лысеет из-за сильного сопротивления воздуха. Находясь в ускоренном состоянии, он перемещается со скоростью около четырехсот километров в час. Достаточно, чтобы сдуть волосы с головы. И не по этой ли причине у него испортился цвет лица и глаза смотрят устало? Нет, все это чепуха. В ускоренном состоянии он ощущает давление воздуха не больше, чем в нормальном времени…

И вот от них пришел вызов. Но Винсент решил не отвечать. Ему не хотелось становиться перед выбором, не хотелось примыкать к обитателям Ямы. Но он и не хотел отказываться от преимуществ, которые давала власть над временем.

— Они останутся со мной при любом раскладе, — сказал он себе. — Я уже противоречие и невероятность. «Нельзя влезть на елку и не порвать штаны» — пословица всего лишь ранняя формулировка закона внутренней компенсации: «Нельзя взять из корзины больше, чем в нее положено». Долгое время я нарушал все законы. «Сколько веревку не вить, а концу быть», «Кто заказывает музыку, тот и платит», «Все, что поднимается, когда-нибудь опускается». Но можно ли утверждать, что пословица — универсальный закон Вселенной? Несомненно. Произнесенная пословица имеет силу универсального закона; это всего лишь иная формулировка. Но я нарушал универсальные законы. Осталось посмотреть, нарушал ли я их безнаказанно. «Любое действие рождает противодействие». Если я откажусь иметь дело с этими людьми, я спровоцирую ответную реакцию. Человек без лица сказал, что это гонка на выживание. Победителю — абсолютная власть, проигравшему — смерть. Отлично, я выхожу на старт.

Его начали преследовать. Чарльз Винсент знал, что они настолько же ускорены относительно него, насколько он ускорен относительно обычного мира. Для них он выглядел неподвижной статуей, застывшим мертвецом. В свою очередь он не мог их ни видеть, ни слышать. Они преследовали его и пакостили по мелочам. Но он по-прежнему не отвечал на вызов.

В конце концов они пришли к нему, чтобы провести собрание. Люди без лиц материализовались в его комнате.

— Итак, выбор, — сказали они. — Ты ставишь нас в неловкое положение, вынуждая напоминать об этом.

— Я не стану одним из вас. От вас пахнет Ямой — древней глиной, из которой делали таблички в стране между реками… запах народа, который существовал до появления людей.

— Наша цивилизация существует очень долго, — сказал один из них, — и мы решили, что так будет вечно. А вот Сад [6] В Вавилоне располагались висячие сады Семирамиды — одно из чудес света. В данном случае Человек без лица говорит об этих садах как о библейском рае, откуда были изгнаны Адам и Ева. (Прим. ред.) , который был рядом с нами… ты знаешь, сколько продолжалось его цветение?