Наталия Ильина - Бунт бабушек, или папа на кухне

Редакция "Крокодила" поручила мне написать рассказ к дню Восьмого марта.

Общая установка юмористических рассказов, связанных с этим днем, мне была ясна: необходимо показать идиотизм мужчин и духовную красоту женщин. В чем нагляднее всего проявляется идиотизм мужской половины рода человеческого? Разумеется, в занятиях домашним хозяйством. Поскольку мужчины испокон веков от этих занятий отлынивали, сваливая их на хрупкие плечи женщин, то никакой практики тут не имеют. Простенькая задача – сварить, например, суп или подмести пол, – с которой шутя справляется ребенок женского пола, ставит взрослого мужчину в тупик. Если в лаборатории или аудитории мужчина вызывает всеобщее уважение, то стоит поместить его на кухню, как он превращается в беспомощное и жалкое существо.

Итак, кухня – место действия будущего рассказа.

Папа варит суп. В голове моей тут же возник сюжет. Отец семейства, черствый эгоист (как все мужчины!), в день Восьмого марта, однако, одумался. «Вот что, – говорит он, – сегодня мы с Алешей займемся хозяйством, а ты, мамочка, погуляй!» Мама изумлена и полна благодарности. Широкими и сочными мазками надо будет нарисовать вырвавшуюся на свободу маму. Она сначала бежит, затем едет в автобусе, потом в метро... Во всех видах транспорта мужчины ведут себя рыцарски. Никто не спит, никто не читает, все вскакивают и уступают места. (Некоторая лакировка действительности, мне кажется, в рассказе вполне допустима.) Пахнет мимозами и весной. Разрумянившаяся мама влетает в парикмахерскую. Там мы маму и оставим. Пора шутить: рассказ-то юмористический. А мама не предмет шуток. Предмет шуток – папа.

Мы застаем его на кухне за чтением поваренной книги: папа задумал сварить бульон и приготовить цыплят табака. "Алеша! – плачущим голосом говорит папа. – Тут сказано: перцу по вкусу! Как ты себе это мыслишь?" Алеша ничего не мыслит. Он занят. Он уже испортил полированную мебель (протер ее, перепутав флаконы, маминым лосьоном для лица) и теперь принялся за пол. Что именно сделал Алеша с полом, какой непоправимый ущерб нанес прелестному желтому паркету, это я придумаю потом. Займемся папой. Заставим его ошпариться кипятком, уронить в кастрюлю очки, измазаться томатным соусом... На помощь бежит Алеша, хватает утюг (груз на будущего цыпленка табака), утюг падает в раковину, раковина раскалывается, тем временем на плите что-то горит; папа хочет уменьшить газ, вспыхивает папина борода, вот-вот загорятся занавески; и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не появление мамы.

Ее томили дурные предчувствия. Не досидев в парикмахерской, мама взяла такси и как была (бигуди в волосах) примчалась домой. Доносящиеся из кухни крики и запах паленого с несомненностью говорят маме о том, что в доме неладно. Обеда нет, кастрюли сгорели, но мама не теряется. Она достает из холодильника (его еще не успели вывести из строя) вчерашнюю курицу, варит кашу (рис рассыпали, а манную – нет), лечит от ожогов папу, умывает Алешу, и все быстро, споро, с улыбкой, без упреков. Папа и Алеша, притихшие, присмиревшие, искательно заглядывают маме в лицо. Оба поняли, что значит ее неблагодарный труд. Это им урок на всю жизнь.

Я хотела все это писать, но, не утерпев, рассказала сюжет домашним. Они закричали хором: "Старо! Папа, оставшись один, варит обед? Было! Читали! Сюжет использован тысячами авторов!" А сидевшая у нас в гостях старушка прошамкала, что про папу на кухне печатали, помнится, и дореволюционные журналы. "Но тогда не было Восьмого марта!" – в отчаянии сказала я. "Папу оставляли на кухне под другим предлогом!" – стояла на своем старушка.

Пришлось от сюжета отказаться.

Папа проявляет внимание. «А что, если, – подумала я, – сделать упор на эгоизме мужчин?» И в голове сложился новый сюжет.

Папа начисто забыл о дне Восьмого марта и ушел из дому, не поздравив маму. Но необычные условия в транспорте (все уступают места) освежили папину память, и он в припадке запоздалого раскаяния по дороге на работу покупает мимозы и билеты в театр. Мимозы слежались в портфеле, но и этот жалкий букет мама принимает с радостью. Узнав же о билетах, не привыкшая к вниманию мама едва не прослезилась... Но дальше, конечно, надо сделать так, что ни в какой театр папа не идет: у него совещание. Мало того. Билеты в театр папа вообще потерял. Хотя папа уходит и билеты потеряны, концовка должна быть оптимистической. Это счастье, что мама осталась дома. Дело в том, что Алеша, притихший в соседней комнате, трудносмываемой краской малюет на стене приветствие маме: она его и настигает за этим занятием. Уйди мама в театр, стена была бы навеки испорчена.