Елена Лактионова - Вот пришел папаша Зю…

Значит так: сейчас они быстренько перенесутся в девяносто шестой, все там исправят — но это мелочи. По прибытии он сразу же даст указания подготовить группу лучших учёных со всей страны. Он не остановится ни перед чем. Если понадобиться, перекупит за любые деньги лучшие мировые умы. И бросит их на дальнейшую разработку SОНЬКИ. А на этого Безмозглого молиться надо! Пообещать ему золотые горы, всё, что захочет… А если не захочет — заставить. Кнутом и пряником!

Борис Николаевич настолько унёсся в своём воображении сначала в далекий тысяча девятьсот семнадцатый, а потом в девяносто шестой, что забылся и, в решении кнутом и пряником принуждать в дальнейшем Гения Ивановича разрабатывать свою машину времени, мощно стукнул кулаком по столу. И вдруг наткнулся на проницательный взгляд стальных глаз Владимира Паутина. Новый директор ФСБ вот уже минут пять стоял перед столом, деликатно не нарушая раздумья своего патрона.

— Борис Николаевич, — вкрадчиво начал Владимир Владимирович, — я прошу прощения, но кажется, я догадываюсь о ваших дальнейших планах относительно машины времени. Я тоже думал об этом. Тысяча девятьсот семнадцатый — вот что нам нужно, не правда ли?

Ёлкин долгим взглядом уставился на стоящего перед ним Паутина. Невысокого роста, внешне неприметный, но с внимательным взглядом. Волевые скулы, но чувственные губы. Намеченная в будущем лысина. Умён, самостоятельно мыслит. Мягок в обращении, но умеет быть твердым и заставить слушаться себя. Наверное, нравится женщинам… Хотя в амурных делах Ёлкин ничего не понимал.

Когда-то, в середине 90-х, Ёлкин приезжал охотиться в Ленинградскую область. Всё местное руководство, как и полагается, последовало за ним. Когда охотники расположились на привале, из чащи вдруг выскочил дикий медведь. Все растерялись, — только Паутин схватил ружьё и одним выстрелом уложил Топтыгина. Вот тогда Ёлкин и обратил внимание на петербургского вице-мэра. Что ж — оказаться в нужное время в нужном месте и достойно себя повести, — видно, его звезда улыбалась ему…

Стратегию возврата в 17-ый год Ёлкин пока решил приберечь для лучших времён. К её разработке он непременно привлечёт этого перспективного работника.

— Владимир Владимирович, — обратился к Паутину Борис Николаевич, меняя тему разговора, — я вот чего думаю: кого вместо меня-то тут снарядить, понимаешь? В моё отсутствие, так сказать. Пока я буду в девяносто шестом другие пути развития разрабатывать. Чтобы страна не заметила? А то спросят: куда это президент наш подевался? И что вы тогда ответите?

Паутин принял это как шутку и решил подыграть патрону.

— Это дело поправимое, Борис Николаевич, — сказал он. — Можно найти вашего двойника и посадить на трон. Народ не заметит подмены.

— А как же мой… дефект? — Ёлкин поднял левую руку с недостающими пальцами.

— Оттяпаем, Борис Николаевич, — не моргнув глазом, ответил Паутин.

— Как оттяпаете? — насторожился Ёлкин.

— Борис Николаевич, дело государственной важности же!

Ёлкин искоса уважительно посмотрел на Паутина. Помолчав, сказал:

— Ну… если государственной важности… Тогда конечно.

Для такого ответственного задания, какое намечалось на утро вторника, Геньке Безмозглому на заправку его SОНЬКИ завхоз Кремля Павел Бородкин выделил восемьдесят литров водки «Абсолют». Правда, водку Геньке выдали не на руки — слишком рискованно, — а сказали, что всё будет в лаборатории.

Понедельник до обеда Гений Иванович возился со своим агрегатом: выверял приборы, продувал змеевики, осматривал ёмкости. Дело всё-таки предстояло серьёзное: самого президента на его SОНЬКЕ прокатить! Чтобы всё было в ажуре.

Рядом сновали и суетились всякие башковитые, тщательно следя за генькиными манипуляциями и не теряя надежды постичь тайну сибирского умельца. Но Безмозглый только посмеивался про себя: во нагнали-то со всей страны! Все в белых халатах, очки понацепили, говорят какие-то слова непонятные и в каждую дырочку заглядывают. Да фиг с ними!

В углу лаборатории, у окна, завешенного черными светонепроницаемыми портьерами, Генька намётанным глазом определил несколько фирменных коробок с водкой «Абсолют».

— Чего, топливо подвезли? — довольно оскалил он зубы, кивнув на коробки.

— Да, Гений Иванович… — растеряно сказал самый очкастый среди башковитых: вместо стёкол у него были толстые линзы. — Неужели действительно ваше сооружение на этом будет работать? — недоверчиво спросил он.